Война в толпе

Апа из-под себя достает бутылку и лежит дальше. Когда вместо денег стали всучивать облигации, деньги брал сопровождающий. Все кочевники были прописаны в поселке Кармакчи, по улицам Абая, Кунанбаева, Момыш-Улы и Шевченко. Одна из них плавно перетекала в другие. Так как мазанки были построены в шахматном порядке, не зная казахского языка, разобраться было невозможно. Впервые, после покорителя Туркестана Перовского, я потребовал с местных документы, чем поверг всех в изумление. Казахов после войны никто толком не щемил. Любопытно, что их не ссылали. Казахстан и так был местом ссылки. Баев отправляли в города и там расстреливали. «Подбайков» (подкулачников, ред.) назначали председателями колхозов. Я даже видел пастуха с партбилетом. Подобная свобода — положить на власть, в тридцатые годы была невозможна. Даже во времена Сталина, паспортов у местных не было, куда казах убежит в пустыне? Колхозы у казахов были не производственными объединениями, как у нас, — что там производить — а сугубо территориальными. Свидетельства о рождении выдавались казашатам при поступлении в школы. Там бедных детей пробовали приучить сидеть за столом, они конечно разбегались обратно в кочевья. Но свидетельства выдавали всем. Беспаспортных волокли в комендатуру, на гауптвахте и кормили свининой. На третий день правоверный, как миленький ел «шашка» с перловой кашей и, невиданное, впервые в жизни мыл полы. Если я еще скажу, что в полит массовое время они учили текст присяги и первые шесть статей устава внутренней службы, вы мне вообще не поверите. Не удивительно, что казахи живо интересовались не привезли ли родственники его паспорт и ясак.

Нужно понять, что ясак — это не взятка, а ритуал с похлопываниями и пожиманием рук. Чем больше ясак, тем выше начальник. Любимые ханы накладывали такие подати, что случалось, оставались без подданных по вине чрезмерного усердия подчиненных, те просто вымирали.

Искусству обращения с восточными людьми меня обучил подполковник Абельгазин Карин Абельгазинович начальник штаба полка, в последствии военный советник президента Назарбаева. Гонял он меня немилосердно, да еще приговаривал:

— Можешь еще сказать «блад нерусский», но к утру, чтобы было сделано.

Сейчас бы в ту среду, я бы им показал суверенитет, обложил бы такой данью — манаты бы несли мешками.

Меня боялись, на Востоке нет такого понятия, как уважение. На Востоке вообще нет ничего хорошего: долбанутая страна, долбанутые люди… Жить в песке, родиться и умереть на кошме, вы бы смогли?

Той, в простонародье, это тотальная обжираловка для мужиков, если пускать еще и баб, продуктов на всех не хватит. Водку пьют пиалами, нажираются, что свиньи. Вообще, пьяный казах, это нечто. Казахская кухня меня не прельщала, тот же бешбармак, мясо с шерстью, порезанное треугольником тесто, заправленное луком, все это сварено в котле сомнительной чистоты. Меня всегда неприятно удивляло восторженное отношение русских к восточной кухне. Даже после того, как их поперли с Востока, им все еще сладки все эти пилавы. Единственное, что я ел смело и с удовольствием, это баурсаки, простое тесто, сжаренное в кипящем сливочном масле. Можно есть сколько угодно и не брезгуя, мне их доставляли завернутыми в платок. Толпа лежит, жрет это мясо с блюда, запивает араком. Самый крутой ритуал, когда достают баранью голову и начинают делить. Уважаемому гостю дают глаз. Прапорщик Козятинский, прежде чем заглотнуть глаз, выпил пиалу водки, это почти бутылка, потом запил его еще двумя, чтобы не вырвать. Так как отрыгивать водкой, непозволительная роскошь, прапорщик свалился как сноп. Когда проснулся — остались только мослы. Очень жалел, что проспал весь той. Культурная программа обычно состояла из козлодрания, это мероприятие было запрещено советской властью в тридцатые годы, но потом возродилось по недосмотру. Обычно всадники таскают освежеванного, выпотрошенного барана, победитель получает его в награду и варит вместе с пылью и конским потом. Просто, вымыть что-либо в пустыне — проблема, да и в голову никому не приходит.