Война в XXI веке

Как видно, нормы jus ad bellum, jus in bello и jus post bellum сформулированы и интерпретируются таким образом, что они адресованы в первую очередь государственным образованиям, где существуют легальные и легитимные процедуры принятия решения о войне, ведения войны, контроля над проведением боевых операций и, наконец, заключения мирного договора и завершения войны. Соответственно, должны быть оформлены институты: органы политического управления, армия, дипломатическая служба и т. д. В этих нормах закреплено особое значение государственного суверенитета, неприкосновенность границ и территориальная целостность, а также различие в статусе между военными, обладающими правом ношения и применения оружия, и гражданскими лицами, лишёнными такого права. Но в современных войнах, с характерной для них асимметричностью и иррегулярностью под сомнение был поставлен каждый из принципов jus ad bellum, in bello и post bellum. Иммунитет от насилия гражданских лиц, недопустимость превентивных военных действий, пропорциональное насилие и прогнозирование последствий в масштабах государства и региона – все эти и прочие требования доктрины справедливой войны были нарушены. Это не говорит, однако, о том, что сами нормы, предложенные теоретиками справедливой войны, лишены содержания, отражающего реальность ведения войны. Скорее необходимо внести уточнения в теорию, которые позволили бы соотнести её с изменением доминирующего типа конфликтов и утверждением новых войн в качестве основного вида войны в XXI в.

Такие уточнения уже вносятся. Начиная с 2000-х годов ведутся дискуссии о подстройке теории справедливой войны к неклассическим, асимметричным конфликтам. Впрочем, некоторые исследователи, и среди них главный представитель «ортодоксальной» теории справедливой войны, Майкл Уолцер, убеждены, что теория в том виде, в котором она была разработана в 1960-1980-е годы, вполне подходит для работы с асимметричными войнами. Так, сам Уолцер в публичных выступлениях заявлял, что писал свою знаменитую книгу «Справедливые и несправедливые войны» вскоре после Вьетнамской войны, которая в значительной степени была асимметричным конфликтом, поэтому высказанные в книге идеи могут использоваться для анализа новых войн. Впрочем, и позиция самого Уолцера слегка эволюционировала[251].

Помимо того, что учение о справедливой войне должно реагировать на изменения, связанные с распространением феномена новых войн, происходит и внутренняя трансформация теории. В последние десятилетия развернулись настоящие интеллектуальные баталии относительно того, на каких этических основаниях должна строиться современная теория справедливой войны. Традиционную, легалистскую парадигму в теории справедливой войны начали атаковать так называемые ревизионисты.

Легалистская парадигма, в первую очередь ассоциирующаяся с Майклом Уолцером и его сторонниками, исходит из наличия у государств базового права на ведение войны и использование для этого вооружённых сил. Это позитивное право войны должно быть подкреплено, по мнению Уолцера, моральными аргументами. Сухой язык международного права войны и мира следует оживить за счёт этической составляющей, в противном случае «бумажный мир», построенный юристами, обрушится при первом натиске реального, морального, мира, в котором мы живём и в котором влияние принципов нравственности оказывается не менее значимым, чем действие строго кодифицированных законов[252]. При этом для традиционалистов значимым остаётся разделение на комбатантов и гражданских лиц, а также идея морального равенства солдат.

Ревизионисты, лидерами которых можно назвать Джеффа Макмаана[253] и Дэвида Родина, исходят из того, что усилия специалистов по этике войны вовсе не должны быть направлены на моральное подкрепление права войны и мира. В праве они видят значимую, но не современную систему регулирования конфликтов, поскольку оно полностью сконцентрировано вокруг государства и его возможностей вести войну и заключать мир. В современном же конфликте подобное однозначное атрибутирование права войны государству попросту неточно. К тому же куда большим значением, по мнению ревизионистов, обладает не оценка действий государства как персонифицированного субъекта, а трактовка мотивов и поступков отдельных людей. Ревизионизм переключает фокус внимания исследования в сфере этики войны с крупного масштаба военных коллективов и государств на микроуровень индивидуального участия в войне. Столкновение ортодоксального, коллективистского подхода, индивидуализма, а также институционализма, представляет собой побочную, но в то же время существенную ветвь спора между традиционализмом и ревизионизмом.

Далее в этой главе мы сосредоточимся на том, какие причины в современной теории справедливой войны считаются достаточно вескими, чтобы дать моральную легитимацию применению вооружённой силы.

Моральный статус конфликта: дебаты о справедливой причине