Война в XXI веке

Представление о том, что никакая война не может считаться морально обоснованной, если на её ведение нет соответствующей справедливой причины (causa justa, или just cause), занимает центральное положение в дискуссии о справедливой войне. Принцип правого дела, пишет Николас Фоушин, требует, чтобы мы засвидетельствовали «не просто достаточные основания, а по-настоящему веские причины для вступления в войну»[254]. Эта идея нашла отражение уже в сочинениях античных и средневековых авторов. О том, что даёт действительно вескую причину, способную оправдать применение вооружённого насилия, спорили в Новое время. Дебаты об этом продолжаются и сейчас. Менялся контекст рассуждений о принципе правого дела, но не понимание первостепенной значимости этого принципа.

Традиционная его интерпретация предполагала столкновение двух или более равных по своему статусу противников, а допустимой объявлялась в первую очередь оборонительная война или война как форма наказания за нарушение права. Подобные поводы к войне большинством современных теоретиков признаются в качестве однозначно справедливых. Но вопрос о возможности применения этого принципа для обоснования участия в конфликтах нового типа требует тщательного обсуждения. В каких случаях государство может с помощью военной силы отвечать на угрозу со стороны негосударственных субъектов политики? Может ли вообще война быть адекватной мерой в случае столкновения с подобным противником? Допустимо ли военными методами бороться с гуманитарными катастрофами? Эти проблемы остаются наиболее актуальными в современной этике войны. Мы начнём с небольшого исторического обзора причин, которые в разные эпохи признавались серьёзными поводами для войны, а затем перейдём непосредственно к современным дискуссиям вокруг принципа правого дела.

Аристотель, вероятно, впервые в письменной традиции использовавший словосочетание «справедливая война», исходил из типичного для античной Эллады обособления греков от окружавших их народов, которые считались варварскими. Для Аристотеля война греков между собой была бедствием и не признавалась справедливой. Но вот что составляло действительно справедливую причину войны, так это война с варварами, которая уподоблялась Аристотелем охоте: «…военное искусство можно рассматривать до известной степени как естественное средство для приобретения собственности, ведь искусство охоты есть часть военного искусства: охотиться должно как на диких животных, так и на тех людей, которые, будучи от природы предназначенными к подчинению, не желают подчиняться; такая война по природе своей справедлива»[255]. К другим причинам, которые, по мнению Аристотеля, могли дать должную легитимацию военному насилию, относятся: защита собственного полиса от порабощения (т. е. самооборона), упреждение агрессивных действий противника и война ради утверждения господства и создания политического сообщества (при этом подчинённые народы должны воспринимать установленную власть как благо, а полис не должен становиться слишком большим и богатым, т. к. это ведёт к быстрому его распаду)[256].

Синтезировавший в своём учении традицию римского права и греческую философию Марк Туллий Цицерон обогатил теорию войны знаковой метафорой. Войну он сравнил с судебным процессом. В частных отношениях потерпевшая сторона может отправиться с обидчиком в суд и там восстановить своё право, но народы в отношениях между собой лишены такой возможности. Правонарушитель там должен быть призван к ответу при помощи войны. Список причин, санкционирующих подобные действия внушителен: защита своих границ, возвращение собственности, возмещение морального ущерба, войны ради поддержания славы государства, установления господства, войны на уничтожение против народа, сосуществование с которым невозможно[257].

Христианизация философии произвела революцию в учении о войне. Амвросий Медиоланский и Августин Аврелий сформулировали концепцию, позволявшую верующим браться за оружие, не нарушая миролюбивых заповедей Христа. Справедливой, т. е. духовно и морально санкционированной, признаётся война – воздаяние за вину (culpa) грешника. Преступнику необходимо воздать за его деяния, но также и духовно исцелить. Такая война получает название наказательной, или пунитивной (bellum punitivum – от лат. punitio, наказание), а сама парадигма, выстроенная вокруг права войны как наказания, – пунитивной. Испытывая значительное влияние Цицерона, Амвросий и Августин говорят также о возвращении собственности и самообороне как справедливых причинах, впрочем, последней уделяют совсем незначительное внимание.