Существует несколько современных традиций, содействующих этому. Во-первых, можно вновь указать на теорию справедливой войны и предложенную в 2006 г. Майклом Уолцером идею более интенсивного использования практики сдерживания при помощи «средств, отличных от войны» (short-of-war) и разработку концепции jus ad vim (букв. – право на применение силы). К «средствам, отличным от войны», относятся: создание беспилотных зон, нанесение точечных ударов, ввод торговых санкций, эмбарго на поставку оружия и другие схожие мероприятия. Все эти меры силового сдерживания, по мысли Уолцера, должны решить задачи, с которыми часто пытаются справиться при помощи войны, но без обычных «непредсказуемых и катастрофических последствий войны»[424]
. Концепция jus ad vim, которая должна обеспечить этическое обоснование применению средств, отличных от войны, представляется при этом Уолцеру занимающей более высокое иерархическое положение, нежели система принципов jus ad bellum. Фактически Уолцер указывает на необходимость разработки теории справедливого использования силы, которая включала бы в себя и теорию справедливой войны, однако рассматривала бы также и иные возможные средства политического использования средств, отличных от войны. В результате Уолцер надеется прийти к утверждению приоритета проведения невоенных силовых операций, менее масштабных и продолжительных[425]. Операции такого рода кажутся Уолцеру более удачной формой применения силы, поскольку позволяют минимизировать потери как среди военных, так и среди гражданских лиц, и оказываются менее разрушительными для региона, в котором они реализуются.Далее, одна из теоретиков новых войн, Мэри Калдор, предлагает в качестве наиболее актуального способа регуляции конфликтов нового типа «космополитический подход». Мы писали в главе 2, что новые войны гораздо проще начинаются, чем заканчиваются. По замечанию Калдор, традиционный переговорный мирный процесс совершенно неэффективен в ситуации, когда конфликт был спровоцирован партикуляризмом сторон, у которых к тому же недостаточно политического опыта и власти для того, чтобы выполнять условия достигнутых соглашений[426]
. В этих условиях «космополитический подход исходит из допущения, что решение не осуществимо, если оно основывается на политических целях воюющих сторон, и что законность может быть восстановлена только на основе альтернативной политики, действующей в рамках космополитических принципов. Как только будут установлены ценности включенности, толерантности и взаимоуважения, за ними с легкостью последуют территориальные решения»[427]. Поскольку космополитический подход представляет собой глобальный проект, задача мирового сообщества состоит в данном случае в том, чтобы искать среди представителей местного населения противников партии войны и сторонников космополитических ценностей. Именно они должны стать опорой коллективного усилия по преодолению военного конфликта. Для этого может применяться целый набор различных средств: сочетание военных и полицейских операций, финансовая помощь, поддержка политической реконструкции региона.Сам по себе космополитизм не нов, корни его уходят в Античность, а в настоящее время предложено множество довольно авторитетных интерпретаций такими авторами, как Марта Нуссбаум, Юрген Хабермас, Питер Сингер[428]
и многими другими. Иммануил Кант выступает в качестве одной из наиболее значимых фигур для различных теорий космополитизма[429]. Для Калдор космополитизм прежде всего связан с идеей защиты прав человека, т. е. она выступает как сторонница политического или даже легалистского космополитизма. Соответственно, для неё «деятельность по поддержанию мира могла бы быть концептуально переосмыслена как деятельность космополитического правоприменения»[430]. Это, безусловно, реактуализация кантовской программы в контексте современного международного права. Кантовская идея вечного мира помещается в среду, где действует система международного права, глобальных политических и юридических институтов, но по сути остаётся той же: состояние мира – это состояние законности и обеспечения прав человека.