Война в XXI веке

Далее, мы отметили высокую точность и способность идентификации цели как одно из преимуществ ведения войны при помощи роботов. В 2009 г. глава ЦРУ Леон Панетта высоко оценил применение дронов в борьбе с террористами «Аль-Каиды» на территории Афганистана и Пакистана, сообщив, что атаки с применением дронов чрезвычайно результативны, точны и приводят лишь к ограниченным сопутствующим потерям[413]. Однако по многочисленным свидетельствам точность ударов при помощи дронов пугающе низка: в некоторых случаях на одну атаку по идентифицированной цели приходится до 50 ударов по неидентифицированным целям (с 2006 по 2009 г. было проведено 82 атаки, в которых погибло от 750 до 1000 человек, из них только в отношении 20 человек удалось достоверно установить принадлежность к таким организациям, как «Аль-Каиде» или «Талибан»)[414]. Непреднамеренными жертвами дронов стали сотни людей, в том числе и дети. Достаточно привести в пример известный случай нападения на свадебную церемонию в Йемене, когда было убито 12 человек и ранено не менее 15 – атака была объявлена частью контртеррористической операции против лидеров организации «Аль-Каида» на Аравийском полуострове, однако по свидетельствам местных жителей, муниципальных властей и правозащитных организаций большая часть убитых и раненых, если не все, не имели отношения к террористической деятельности[415]. Также высказывается мнение, что применение дронов дестабилизирует политическую обстановку в таких странах, как Пакистан или Йемен, население которых не чувствует своей защищённости от неожиданных атак беспилотников и считает, что правительство ответственно за допущение возможности проведения таких атак.

Стоит заметить также, что роботизированная война пока что представляется в высшей степени асимметричной. Мы не становимся свидетелями войны роботов, когда машины сражаются друг с другом. Скорее, вследствие консерватизма, присущего армии, всё ещё можно говорить лишь об ограниченном использовании автономных систем. Можно согласиться с выводом Мануэля Деланды: должно пройти много времени, чтобы роботизированные системы стали «автономными агентами разрушения, но даже и тогда они могут столкнуться с непреодолимыми проблемами, возникающими при встраивании в военную тактическую доктрину… Другими словами, роботизированные вооружения, вероятно, будут какое-то время оставаться сложным протезным расширением солдата-человека»[416]. Другой не менее значимый аспект современной войны с использованием роботов и дронов – её радикальная асимметричность. Между собой воюют высокоразвитые страны и государства или группы, не обладающие достаточным уровнем технологий и инфраструктурой для ответного удара при помощи автономных боевых систем. Появление подразделений «desk jockey warriors» – большое достижение в военной сфере. Но оно доступно пока что только незначительному числу государств. Всем остальным приходится воевать традиционными средствами, а солдатам гибнуть так, как это было всегда. Война в таком случае превращается в охоту «цивилизованных» воинов на «варваров» XXI в.: террористов, повстанцев, пиратов – мы возвращаемся к состоянию, описанному Аристотелем.

Если обобщить, то главная проблема, которую ставит перед нами роботизированная война – это эффект совокупного влияния преимуществ автономных систем. Оценивая достоинства применения дронов и роботов в качестве боевого оружия, политики, военные и даже люди, далёкие от военной сферы, могут прийти к ряду оптимистических заключений. Так, ощущение, что удары при помощи роботов обеспечивают высочайший уровень точности и реализацию концепции таргетированного убийства, в совокупности с нулевой смертностью со стороны операторов роботов, порождает представление о небывалом уровне гуманизации войны.

Достижение высочайшего уровня уязвимости врагов и собственной защищённости делает дроны «угрожающе соблазнительной технологией»[417], как выразил это Уолцер. Вследствие этого возникает опасность менее требовательно относиться к принципам военного применения роботизированных систем как в юридическом, так и в моральном отношении. И в результате мы сталкиваемся с подходом, подобным тому, что предлагал президент США Барак Обама: расценивать всех мужчин военного возраста в зоне удара в качестве комбатантов[418]. А это не что иное, как намеренное решение снизить требования к точности выбора цели, которую, казалось бы, должны были обеспечить дроны.

Дистанцированность оператора дрона и его командования от поля боя позволяет им меньше беспокоиться о соблюдении нравственного кодекса ведения войны. Враг, представленный на дисплее пульта управления как совокупность нескольких пикселей, подвергается ещё большей степени дегуманизации и лишения человеческого достоинства, нежели это может быть при непосредственном столкновении с ним. На такого врага можно охотиться и убивать его, не думая о сдержанности и ограничениях.