Война волка

Приготовления заняли несколько томительно-долгих дней. Мы точили мечи, чинили кольчуги, оковывали железной полосой ивовые щиты, острили наконечники для стрел, делали ясеневые древки для копий. Кузницы ковали боевые секиры, после чего тяжелое лезвие насаживалось на очень длинное топорище. Женщины Беббанбурга пекли хлеб и овсяные лепешки, мужчины набивали короба твердым сыром, копченой рыбой, вяленой бараниной, салом – всем, что уцелело в кладовых после трудной зимы. Мы сколачивали лестницы, потому как, по воспоминаниям Иеремии, форт до сих пор защищали древние римские стены.

– Господин, они не слишком высокие, – твердил он мне. – Не такие, как стены иерихонские! Но все-таки выше человеческого роста. У тебя найдутся малые рога?

– Малые рога?

– Чтобы обрушить твердыни иерихонские, потребовались большие рога, а для стен форта Хальфдана Безумного хватит инструментов поменьше.

Но я предпочитал полагаться на лестницы. Мы ремонтировали седла, плели из тюленьих шкур веревки для вьючных лошадей и варили эль. Были изготовлены два новых знамени с волчьей головой, а однажды я застал Ханну, молодую жену-саксонку Берга, хлопочущей над другим флагом, с изображением орла с распростертыми крыльями. Она использовала большое льняное полотно, на светлом фоне которого четко выделялся орел из черной ткани.

– Господин, я ненавижу шить, – приветствовала она меня.

– У тебя хорошо получается. – Мне нравилась Ханна. – Где ты раздобыла черную материю?

– Распорола одну из ряс отца Кутберта, – ответила женщина. – Все равно не хватится, он ведь слепой. А когда ты слепой, то как сумеешь пересчитать рясы?

– И почему же ты шьешь знамя с орлом? Мы ведь сражаемся под знаком волчьей головы.

– Спроси лучше у Берга. – Ханна расплылась в широкой улыбке. – Я просто делаю, что он велит.

– Выходит, ты сильно переменилась, – буркнул я и пошел разыскивать Берга, который упражнялся с удлиненной секирой.

– Господин, неудобная она, – пожаловался он, подкинув оружие в руке, и был прав.

Секира с широким лезвием была тяжелой, а будучи насажена на крепкое ясеневое топорище, не уступала по длине копью.

– Чтобы управляться с ней, требуются обе руки, – продолжил Берг. – Поэтому я не могу пользоваться щитом.

– И это может попросту спасти тебе жизнь. Расскажешь мне про орла?

– Про орла?

– Про флаг.

Парень смутился:

– Господин, таким было знамя моего отца. Стяг Скаллагримра. – Он замолчал, явно полагая, что этого объяснения достаточно, но, когда я ничего не сказал, неохотно продолжил: – Мы ведь собираемся сражаться против моего народа, против норманнов?

– Ну да.

– Господин, мне хотелось бы дать им понять, что клан Скаллагримра против них. Это их испугает!

– Неужели? – Я спрятал улыбку.

– Мой отец был великим воином! Знаменитым! – пылко продолжил Берг. – Мои братья – великие воины. Скёллю известно про это!

– Ты тоже великий воин, – сказал я ему, чтобы порадовать. – Твой отец еще жив?

– Он ушел в море и не вернулся. Думаю, богиня забрала его к себе. – Берг тронул молот. – Но я слышал, что братья мои живы. А Эгил и Торольф – это ульфхеднар! Когда люди Скёлля увидят знамя с орлом, они устрашатся!

– Тогда тебе лучше самому нести его.

Мне нравился Берг. Я спас ему жизнь на валлийском побережье, и с тех пор он платил мне безграничной преданностью.

– Почему ты не остался с братьями? – поинтересовался я у него.

– Эгил заявил, что ему недосуг учить мальчишку военному делу. Поэтому меня отправили вести жизнь викинга при другом ярле.

– К тому самому, который вовлек тебя в резню на чужом берегу?

Берг улыбнулся:

– Господин, судьба была добра ко мне.

Мне хватало забот помимо подготовки оружия и припасов. Я выслал на запад сильные дозоры. Разведчики вернулись с донесением, что Скёлль ушел в горы, видимо в Хеабург, но я запретил приближаться к тому месту, где располагалась, по нашим предположениям, крепость Скёлля.

Скёлль знал, что мы ищем его, и, подобно нам, готовился к войне. Может, он и рассчитывал, что убедил меня не ввязываться в драку, но, даже если так, ему в любом случае предстояло сразиться с разъяренным Сигтригром, воины которого, по моим сведениям, рыскали по южному Кумбраланду.

– Сигтригру следует держать армию к югу от Хеабурга, – сказал я Эдит в ночь перед тем, как мы выступили в Хеагостелдес.

– Почему?

Я смотрел на дым, вплывающий в нашу опочивальню из большого зала, и пытался увидеть знак в очертании его завитков. Ничего. Немного ранее, днем, я наблюдал, как кошка ловит мышку, и загадал: если мышь умрет, то умрет и Скёлль. Мышке удалось убежать.

– Хеабург – сильная крепость, но находится, судя по всему, высоко в горах и отрезана от мира, – продолжил я. Чародей Скёлля назвал ее крепостью орлов, а орлы гнездятся на труднодоступных вершинах. – Мы исходим из того, что Скёлль засел в своей твердыне. Ни один из наших разведчиков не заметил перемещения его дружин. Но что я сделал бы, оказавшись на месте Скёлля? Пересек бы горы и напал на Эофервик.

– Почему? – снова спросила она.

– Потому что Эофервик – это место, где собираются купцы. А значит, и деньги.

– А деньги – это власть, – пробормотала Эдит.