Война Волка

Хротверд провозгласил, что договор открывает эпоху мира между королевствами. Он торжественно объявил, что мечи теперь будут перекованы на орала. Когда я перевел это Сварту, тот сплюнул. Чтобы заключить мир, продолжил архиепископ, Сигтрюгр должен признать Эдуарда своим сюзереном, поклясться в верности и, дабы возместить ущерб, причиненный разбойниками-нортумбрийцами честному христианскому народу Мерсии, в казну короля Эдуарда в Винтанкестере Сигтрюгру надлежит внести серебро весом в три тысячи фунтов до праздника Троицы.

Зал ахнул от такой громадной суммы, но Хротверд еще не закончил. Он говорил мягко, зная, как его слова уязвят Сигтрюгра, но требования выдвигал далеко не мягкие. Сигтрюгр должен поклясться, что всеми силами постарается не допускать угон скота, и если таковой все же случится, король Нортумбрии должен выплатить полную стоимость украденного стада в казну Эдуарда и столько же владельцам животных. Нортумбрийские купцы, торгующие в Уэссексе, Мерсии и Восточной Англии, будут платить новый налог, при этом на подданных короля Эдуарда, торговавших в Нортумбрии, подобных пошлин не налагалось. Войско короля Эдуарда может беспрепятственно передвигаться по Нортумбрии. Король Сигтрюгр должен защищать жизнь и собственность всех христиан, живущих в Нортумбрии. Хротверду хватило совести опустить документ и улыбнуться Сигтрюгру:

— Насколько мне известно, ты и так все это делаешь, мой король.

При этих словах по витану пронеслись изумленные вздохи, и кое-кто был готов возмутиться, но Хротверд поднял руку, чтобы утихомирить собравшихся.

— Далее, — продолжил читать он, — ты должен обеспечить христианским проповедникам свободный проход и защиту в границах твоего королевства.

Мне хотелось поинтересоваться, разрешат ли кому-нибудь в Уэссексе расхаживать по дорогам, призывая уверовать в Тора и Одина, но сдержался. Сигтрюгр тоже молчал, хотя ему предложили жесткие, унизительные условия, не подлежащие обсуждению.

— И наконец, — дойдя до конца документа, Хротверд слегка нахмурился, — мы не можем полагаться на слово языческого короля, ибо в нашем и во всех других христианских королевствах известно, что язычники пренебрегают обетами, клянутся своими лже-богами и с легкостью нарушают эти клятвы.

Я сомневался, что эти слова написал Хротверд, но Ательм Контварабургский выглядел весьма довольным собой. Эдуард откровенно скучал.

— Чтобы удостовериться, что Сигтрюгр Нортумбрийский будет соблюдать условия этого соглашения, — продолжил Хротверд, — мы требуем, чтобы он сегодня же крестился и принял христианскую веру и христианского Бога как единственно истинного Бога, и он должен осознавать, что, приняв его, подвергает свою душу опасности вечных адских мук, если нарушит хоть единое условие этого соглашения. Более того, он соглашается, что изгонит поклонников лже-богов и поганых идолов изо всех своих земель.

— Это камень в твой огород, — пробормотал Финан, ткнув меня в бок.

Хротверд подождал, пока монах переведет последние слова, и сочувственно взглянул на Сигтрюгра.

— Ты принимаешь условия, мой король?

Сигтрюгр молчал достаточно долго, чтобы зал заволновался. Удивленный молчанием Сигтрюгра, Эдуард слегка распрямился. Как и остальные, он ожидал, что Сигтрюгр покорно на все согласится.

— Ты принимаешь условия, мой король? — повторил Хротверд.

Сигтрюгр ответил напрямую Эдуарду, хотя его слова нуждались в переводе монаха:

— Ты говоришь, что не можешь верить клятве язычника, король?

— Верно, — ответил за Эдуарда Хротверд.

— Однако это христиане нарушают свои обещания, — с нажимом сказал Сигтрюгр.

Услышав перевод этих слов, зал зашумел. Хротверд призвал к тишине, но лишь нахмуренный лоб и поднятая рука Эдуарда вернули спокойствие.

— И как же христиане нарушили свои обещания? — подозрительно спросил он.

— Разве мне не обещали безопасный проход, если я соглашусь прибыть на витан? — вопросил Сигтрюгр.

Зал беспокойно заерзал, люди начали переговариваться, но епископ Хротверд возвысил голос:

— Тебе действительно это обещали, мой король, — сказал он, заставляя умолкнуть протестующих.

— Тогда как я могу верить твоим словам, — Сигтрюгр смотрел прямо на Эдуарда и повторял слова, о которых мы договорились, — если прошлой ночью твои люди на меня напали?

Монах перевел, и со скамей донесся возмущенный ропот, в основном с тех, где сидели последователи Этельхельма.

— Я обвиняю Гримбальда! — Сигтрюгру пришлось кричать, чтобы его услышали. Он подождал, пока стихнет шум, и ткнул в сторону Гримбальда. — Я обвиняю его, — повторил он, — в нарушении королевского мира, в попытке убить меня, в предательстве. — Он снова взглянул на Эдуарда. — Продемонстрируй правосудие, король, и я приму все твои условия. Такова моя просьба, и засвидетельствовать ее я привел лорда Утреда Беббанбургского.