Война за неизбежное (СИ)

Первым ее встретил Виктор. Не говоря ни слова, он протянул ей старые, проржавевшие почти насквозь вилы, и толкнул в сторону стойла. Не удержав равновесия, Лора упала прямо в навоз. В нос тут же ударила невыносимая вонь, и она поспешила подняться на ноги, что получилось довольно скверно, и не с первой попытки. Когда же она все-таки смогла встать, платье, руки, даже лицо оказались измазаны в отвратительно пахнущей грязи, такой, что Лора едва сумела сдержать рвотный позыв, с трудом держась на ногах, и то только благодаря вилам, на которые можно было опереться.

Виктор, с явным удовольствием наблюдавший за ней, противно рассмеялся и подкатил к ней скрипучую тележку.

– Принимайся за работу, свинка, – прогнусавил он издевательски. – Если Джордж увидит, что ты еще ничего не сделала, проблем тебе не миновать. Ты же не хочешь все это съесть? А он ведь может заставить.

Обиду пришлось проглотить, как и душащие ее слезы. Силы были явно не на ее стороне, хоть ей и вручили вилы. Только они почти что разваливались в ее руках, поэтому достойным оружием не казались. Девушке и здесь ей пришлось стерпеть и заняться тем, что от нее требовали.

Работа оказалась просто неблагодарной, и не только из-за своей тяжести. На вонь она перестала обращать внимание уже через несколько минут и испачкаться уже не боялась. Но инструмент, который ей вручили, своим требованиям совершенно не соответствовал – уже через полчаса у вил откололся один из зубьев, а еще немного погодя она держала в руках один лишь черенок. К Виктору за помощью обращаться не имело никакого смысла. Он сразу дал понять, что даже пальцем не шевельнет для того, чтобы ей стало хоть чуточку легче, только смеялся все так же громко и мерзко, наблюдая за ее попытками выполнить работу как можно скорее.

В конце-концов Кловерфилд удалось найти лопату, тоже ржавую, но более надежную, чем вилы, и дальше работать стало намного легче. Единственной проблемой оставался Виктор, отпускавший сальные шуточки через каждые пять минут и откровенно издевающийся над ее положением в общем и видом в частности. Как она не пыталась, отвлечься не удавалось, ведь каждое его слово било по самым больным местам. Только что она могла сделать? С самого начала она поняла – сопротивление бессмысленно, оно может только навлечь новые проблемы. Нужно стерпеть, просто смириться. Даже если невыносимо тяжело.

Когда она выкатила доверху наполненную навозом тележку в последний раз, лучи палящего солнца заметно потускнели, медленно исчезая по ту сторону горизонта. К тому времени в конюшню заглянул Джордж, отчего стало только хуже: в отличие от своего помощника, одними шутками он не ограничивался, и не раз переворачивал тележку, чтобы потом с издевательской ухмылкой смотреть, как она собирает навоз обратно; ставил ей подножки, чтобы уже с Виктором смеяться над тем, как она снова валяется в грязи, полностью оправдывая данное ей совсем недавно одним из них прозвище. Когда же она вернулась в конюшню в последний раз, он и вовсе зажал ее в углу, и под смешки своего друга принялся приставать, не обращая и малейшего внимания на ее неумелое сопротивление.

– Господи, как же от тебя воняет, – говорил он, пока его руки, сильные и грубые, лезли под подол ее платья. – Личико вроде смазливое, но за грязью даже и не разглядеть. Какая же ты жалкая… Даже руки не хочется марать. Где твои манеры? Ты же вроде из высшего общества… Была, пока твой папаша не пошел на корм рыбам, и оставил тебя ни с чем.

От этих слов Кловерфилд словно очнулась. Ярким, пугающим голубым светом вспыхнули ее глаза; одним молниеносным движением девушка выхватила ржавый гвоздь и воткнула его прямо в шею обидчика. Тот начал задыхаться: глаза непонимающе раскрылись, руки медленно потянулись к шее, почувствовав тепло крови.

Лора, к которой пришло осознание, что она только что сделала, рванулась с места прежде, чем Виктор смог понять произошедшее. Убедившись, что ее не преследуют, девушка перешла на шаг – как ни странно, страха не было. Она рассуждала совершенно спокойно: если обо всем станет известно, ее либо отправят обратно в тюрьму, либо устроят самосуд. Так или иначе, ее ждет смерть: а смерть не так жестока, как нынешняя жизнь.

Все тем же медленным шагом Кловерфилд добрела до своей комнаты. По счастью, никто на пути ей не встретился и не заметил того состояния, в котором пребывала девушка. Сколько прошло времени? Она не знала. Но из этого транса ее вывел громкий стук в дверь:

- Ты опять дверь закрыла? – услышала она голос миссис Корельски. – Вот же дрянная девчонка, немедленно открывай! И не вздумай притворяться, что там тебя нет, я по вони чувствую, что ты вернулась!

Дверь пришлось открыть, хотя больше всего хотелось спрятаться под хлипкую кровать и не высовываться оттуда, по крайней мере, до утра. Смотрительница смерила ее презрительным взглядом и демонстративно прикрыла рот рукой, словно пытаясь сдержать рвоту.