Война за самоцветы

Самый ранний рассказ о том, что случилось с Хурином после того, как Моргот его освободил, мы находим в «Сказании о Турамбаре» ( .112-115, 135-136). Затем следуют версии «Наброска мифологии» ( .32) и «Квэнты» ( .132); см. также «Летописи Бэлэрианда» и ( .306, .141). Нет необходимости касаться здесь этих версий, поскольку ни в одной из них не говорится, что, прежде чем отправиться в Нарготронд, Хурин вернулся в Хитлум (или пришел в Брэтиль).

На стр. 103 я уже указывал на то, что рукопись «Серых летописей» весьма неожиданно обрывается в конце страницы: «мне всегда казалось странным, что отец прекратил работу над «Серыми летописями» на этом месте, даже не указав, что же было высечено на камне». Позднее (см. там же) отец добавил в рукопись надпись на камне, а также заключительные слова, заимствованные из заключительной части «Нарн».

Объяснение оказалось простым: среди разрозненных бумаг я обнаружил страницы рукописи, которые явно были продолжением «Серых летописей» (нумерация этих страниц продолжает нумерацию основной рукописи); видно, что это продолжение затерялось еще при жизни отца. Изначальная концовка была, на самом деле, такой же, как добавление, сделанное отцом к «Серым летописям», когда он решил, будто потерял конец; только название повести было «Глаэр ниа Хин Хурин», как в заключительной части «Нарн» (стр. 160, § 349). Впоследствии отец дописал слова «и была сложена людьми», как и в концовке, добавленной к «Серым летописям» (стр. 103), а позднее он снова поменял название на «Нарн и Хин Хурин», точно так же, как в окончании «Нарн».

«Утраченный» текст, написанный почти тем же почерком, что и основная рукопись, на этом месте обрывается, но дальше на той же странице идет продолжение, написанное другим почерком и другими чернилами: около этой годовой записи два раза указана дата «500» — и оба раза вычеркнута.

Иные говорят, что Морвэн, скитаясь, будто безумная, однажды пришла к тому камню, и прочла надпись, и после умерла, хотя, по счастью, она не поняла, какая история стоит за этими словами, — и оттого страдала меньше, чем Хурин. Потому что все, что Моргот знал о действии своего проклятия, Хурин знал тоже; но ложь и злоба

[стр. 252]

были смешаны с истиной, а тот, кто смотрит очами Моргота, желает он того или нет, видит все искаженным. [Позднейшая приписка на полях: Надо продумать судьбу Морвэн. Не встретились ли Хурин и Морвэн снова?]1

Здесь чернила и в некоторой степени почерк снова меняются. Нижеследующее повествование — первый рассказ об освобождении Хурина со времени создания «Квэнты» в 1930 году.

500

Моргот в особенности стремился представить в пагубном виде деяния Тингола и Мэлиан (потому что их он ненавидел и боялся больше всего); и, наконец сочтя, что время пришло, Моргот освободил Хурина от оков через год после смерти его детей и отпустил на все четыре стороны. Моргот притворился, будто в этом он движим великодушием к побежденному врагу, но на самом деле он хотел сделать Хурина орудием своей злобы. И, хоть мало веры имел Хурин в слова и дела Моргота, он ушел, охваченный скорбью и ожесточенный ложью Темного Властелина.

Двадцать восемь лет провел Хурин пленником в Ангбанде, и на исходе заключения ему было шестьдесят2, однако велика была в нем сила, несмотря на тяжкую скорбь, ибо то отвечало намерениям Моргота. Стража сопроводила Хурина до восточных границ Хитлума, где его отпустили.

Всякий, кто знал его [в] юности, признал бы Хурина и сейчас, хотя тот и сделался мрачен на вид: его длинные волосы и борода совсем поседели, но глаза горели свирепым пламенем. Он шел несогбен, хоть и опирался на огромный черный посох; однако был он опоясан и мечом. Великое изумление и ужас охватили Хитлум, когда дошла туда весть о возвращении владыки Хурина.

Истерлинги исполнились смятения, опасаясь, что Хозяин снова поступил с ними бесчестно и вернул землю вестронцам, которые теперь, в свою очередь, обратят их в рабство. Ибо дозорные сообщили, что Хурин явился из Ангбанда.

«То был огромный поезд, — сказали они, — с черными солдатами Тангородрима, что за Анфауглитом, а с ними пришел этот человек, и обращались с ним так, как будто он в чести».

Оттого вожди истерлингов не осмелились наложить руки на Хурина и позволили ему бродить по своей воле. В этом они проявили мудрость; ибо остатки собственного народа чурались Хурина, поскольку он явился из Ангбанда словно почетный союзник Моргота; а в те дни, как уже было сказано, ко всем беглым пленникам и впрямь относились с подозрением: [стр. 253]

не соглядатаи ли они или предатели. Посему свобода лишь пуще ожесточила сердце Хурина; ибо, даже пожелай он, у него не вышло бы поднять восстание против новых хозяев страны. Немного народу стеклось к нему: бездомные да изгои, что скрывались в горах; но ничего серьезного не предпринимали они против пришлецов со времен ухода Турина, пятью годами ранее.

Узнав от изгоев правду о деяниях Турина в чертоге Бродды, Хурин взглянул на Асгона3 и его людей и молвил: «Переменился здешний люд. В