Война за веру

Вряд ли он сделал это из доброты, подумал Илак. Скорее с расчетом на будущее. В Мавретане рабство достаточно патриархальное, и даже взятые в плен могут через несколько лет получить свободу, если хозяин доволен. Даже на рудниках в основном свободные трудятся. Но ведь если рабы будут знать, что от рук Чистых получают свободу, община заимеет кучу готовых помочь и встать на ее сторону прямо в среде ее врагов. И не дай бог начнут казнить таких. Оттолкнут и остальных, превратив из сомнительно лояльных в готовых перебежать на нашу сторону. О, Фенек был совсем не прост и умел думать на пару ходов вперед, а не просто махать флиссой. Хотя и это он делал очень неплохо. Каждый день, невзирая на тяжкий труд до того, выходил на тренировку. В любую погоду и при любом самочувствии.

Илак еще помнил молодого и не очень крепкого парня, обладающего неким опытом, но явно не мастера боя. И далеко не лучшего наездника. Умел, но не в седле родился и не в Мавретане в кочевье вырос. Сейчас так никто не скажет. Упражнялся до изнеможения постоянно, а в последнее время приглашал известных бойцов для учебных поединков. Пешим, верхом, на любом оружии. Самое странное, что при этом вовсе не пытался идти в первых рядах, когда громили дома, как сделали бы многие. Кто б его ни учил, очень хорошо усвоил главную истину — командир на лихом коне впереди, когда в подчинении десяток. У сотни в крайнем случае. Больше пяти сотен — ими нужно правильно управлять, а не драться в общем строю. Доказывать храбрость уже не требуется.

— Я свободный человек, не нуждаюсь в подаянии, а хочу стать членом общины, хотя не из вашего народа!

— И с тобой завтра побеседую, — сказала Мария. — Я вижу искренность, но этого мало. Нужно принять наши цели и путь. Придется многое узнать, и, может быть, это случится не скоро. Не всем хватает терпения. Но если хочешь — мы открыты для всех!

Толпа взревела.

— Я верую!

— Позволь и мне приобщиться!

— Мы готовы!

Оказывается, здесь не только свои собрались. Из города тоже пришли.

— Ylim лишен ненависти и пристрастий, — перекрывая шум, сказала Мария. — Для него не имеет значения происхождение, пол и цвет кожи. Милосердие и Любовь — Его имя.

Фенек через плечо сказал вечно торчащему по соседству Писарю:

— Сегодня спать не будешь. Мне нужно к утру краткое изложение вероучения в форме вопросов и ответов.

— Ып, — сказал он задавленно.

Да, это не так просто. Однако реально. Хотя и не за ночь. Пусть старается. Основные молитвы уже собраны в тот самый том, о котором говорил. Утренние и вечерние отдельно. Все они имеют общие признаки — символы веры. Но есть еще и проповеди. Они разнятся, и хотя идеи никогда не противоречат более ранним высказываниям, все ж за эти годы там с тысячу страниц наберется.

— То, что повторяется неоднократно, — объясняю. — Основные тезисы. Равенство всех, не давай пустых обещаний, помогай бедным и обездоленным; правила, в какое время молитвы, обряды… Похоронный тоже. Головой думай. Докажи, что ты не зря все это время записывал. Магидом это понадобится для проповедей и объяснений. Результат покажешь Марии, пусть исправит, если чего не устраивает, но помни, нет большего удовлетворения, чем лучший из возможных итогов деятельности. От этого шибает не хуже любви красивой женщины.

— Да ты поэт, — с восхищением сказал Синий так же тихо.

— Не дорос до настоящего, — с какой-то странной иронией сказал Фенек. И это был не намек. Илак в очередной раз его не понял. — Не тот велик, кто рассказывает о том, что видит, в рифму. Не стихи это — обнажил клинок и разрубил от плеча до пояса.

— А мне нравится, — пробурчал Синий. — Удар мастера.

Похоже, в этом не сойтись. Ну и ладно.

— Слушай, Анибал, возьмешь моего приемного сына в воспитанники?

— Почту за честь, — ответил тот после еле заметной паузы.

Просьба не вполне обычная. Отдавали, как правило, близкому родичу или иногда союзным кочевникам. Но в хорошо знакомый род. В этом смысле имощаги с тубрак дружбу не водили. Это было еще и доверие или налаживание связи, потому что в случае конфликта такой мальчишка мог превратиться в пленника. Фенек шел навстречу, и на весах местной политики такие предложения очень серьезны. Ведь будет и встречный жест рано или поздно.

— Только никто с ним цацкаться не станет.

— Как со всеми. Другого и не нужно. Мне нужен настоящий боец, на которого можно положиться через несколько лет, а не самый замечательный ремесленник. Не в обиду кому будет сказано. Ну, — произнес с заметным облегчением в голосе, — кажись, закончили.

Они поспешно отступили с дороги Пророчицы, пропуская ее в шатер. На ходу она поманила Бирюка, и тот послушно двинулся следом. Похоже, идея погнать Почтаря по округе ей понравилась. Да и Бирюк для этого прекрасно подходил.

— Приглашаю ко мне, — заявил Синий. — Обсудим военные действия. Ты в курсе, что скоро лето и поэтому никто воевать не станет? А что? Тазу никто прежде не брал?

— До них румляне не дошли, — равнодушно говорю. — А то б стерли в порошок. Они и куда более укрепленные города захватывали.