Воины Новороссии. Подвиги народных героев

2. Пять часов в зарослях

Журналист:

— Приземление было жестким. Слишком мало высоты. Зато летчики были недалеко друг от друга. Петр кинулся на помощь штурману. Тот был без сознания.

Каштанов:

— Я первым делом подбежал к штурману. Он начал приходить в себя. Он мне говорит: «Оставляй меня здесь. Спасайся сам». Я сказал: «Николаич, я уйду только вместе с тобой».

На видео журналист теперь говорила со штурманом Коптиловым.

Коптилов:

— В тот момент я еще не знал, что у меня перелом позвоночника. Но я понял, что ему тяжеловато будет. Я Петру сказал: «Оставь меня, иди сам». То есть как бы без меня.

Журналист:

— А на что вы готовы были в тот момент, когда Петру говорили: «Иди сам».

Коптилов:

— У меня мысль первая была, чтобы хотя бы он остался живым. Вот и все. Я о себе, честно говоря, не думал.

Снова в кадре Каштанов.

Он:

— Первые метров тридцать я его тащил. Как раз перебрались через небольшое болотце. А после чего мы вкололи себе по обезболивающему.

Журналист:

— Получается, одна рука действующая?

Каштанов:

— Да, и у него тоже одна действующая рука была… На место нашего приземления приехали ВСУ на трех машинах.

Закадровый голос:

— Нацисты искали летчиков, которые спрятались в паре десятков метров от места приземления.

В кадр вернулся штурман.

Он:

— Петя достал гранату. Достал чеку. Я зажал гранату, положил между нами, и стали ждать. Минут через пять увидели силуэт человека метрах в десяти. Потом самого человека. По форме поняли, что ВСУ. Он прошел мимо. Нас не заметил каким-то чудом. Так, наверно, на судьбе написано…

Снова журналист с Каштановым.

Журналист:

— На что ты был готов в тот момент?

Каштанов:

— Мы были готовы взорвать себя, дабы не попасть в плен.

— И о чем ты думал?

— Да вспоминал свою жизнь. Родителей в первую очередь. Супругу. Как они все это переживут. Но других вариантов у нас не было.

Звучал закадровый голос:

— Националисты все ближе подходили к укрытию, где были Петр и Дмитрий.

Каштанов:

— Вэсэушники проходили от нас метрах в пяти — семи. Помню даже лицо одного. Но когда он прошел обратно, Николаич сказал: «Ничего, поживем еще…»

Журналист:

— Летчикам еще предстояло много испытаний, еще долгий путь из тыла врага. К линии соприкосновения, к своим.

Каштанов:

— Но этот момент — видимо, это было самое страшное. За всю историю, что произошла с нами.

Закадровый голос:

— От дальнейшего поиска пилотов отпугнула врага наша артиллерия.

Каштанов:

— Нас засыпало землей, осколками. Сверху сыпало. Но это отогнало вэсэушников. Они в другое место поехали нас искать.

Журналист:

— Пять часов Петр и Дмитрий пролежали, затаившись в зарослях у болота. Они ждали темноты, чтобы начать путь к своим.

Журналист:

— А эти пять часов, когда вы лежали бок о бок, о чем вы говорили?

Каштанов:

— А мы не разговаривали, дабы не выдать себя. Если разговаривали, то шепотом. Но очень мало.

3. Тридцать километров по раскисшим неубранным полям

Каштанов:

— Первая задача была в максимально короткое время отойти километров на десять… Передвигались мы, ну как? Человек со сломанным позвонком плохо передвигается. Но мы нашли в себе силы и пошли. Шли полями. Первое поле — это было кукурузное поле. Шли по нему. Ужасно хотелось пить всю дорогу. Была фляжка у меня, но вода быстро закончилась. И нас спас еще один пруд. Мы в пруду набрали воды. Пили. И вышли.

Журналист:

— Ты чувствовал свою ответственность за штурмана?

Каштанов:

— Конечно. Потому что я, как командир экипажа, обязан вернуть его домой.

Журналист:

— Путь шел по раскисшим неубранным полям и лесополосам.

Каштанов:

— Тяжело. Мы останавливались, потому что перелом спины у штурмана давал о себе знать. Отдыхали. Пройдем минут десять — пятнадцать, постоим минут пять, отдохнем. Потом дальше. Мы знали: идти нужно. Останавливаться нельзя — мотивировали друг другу. Я его мотивировал, что его дети ждут дома. Он меня мотивировал, что выберемся, все будет нормально. Все будет спокойно.

— И все это время все было тихо-спокойно?

— Слышны были разрывы. Где-то было видно — вертолеты летали ночью. Ребята — мужики, все работали. Делали свое дело.

Журналист:

— Сколько километров вы прошли?

Каштанов:

— Где-то тридцать километров.

— Что у вас было самое главное в движущей силе?

— Знал, что дома ждут, переживают. Супруга, мама переживает. И дал Николаичу слово: Николаич, я вытащу отсюда. И так шли.

Подключился к разговору Коптилов:

— Тяжело было идти…

Журналист:

— Потому что повреждены.

Коптилов:

— Да. У Петра рука, у меня спина и рука. Раз в подсолнухах потерялся. «Петь, ты здесь?» — «Здесь». И все. Идем дальше.

Каштанов:

— Так и шли.

Закадровый голос:

— Тринадцать часов друзья шли, превозмогая боль и жажду. Впереди была деревня. Но кто там, свои или враги?

Журналист:

— Как вы поняли, что пришли и все будет хорошо?

Каштанов: