Войны новых технологий

Аркилла был создателем для Запада и концепций кибервойны, и сетецентрической войны, и информационных операций. Сетевая война привлекла группу в РЭНД, к которой он тогда относился, по движению сапатистов в Мексике. Новые информационные и коммуникативные технологии помогли сапатистам «экспортировать свой конфликт» мировой общественности, что не позволило правительству расправиться с ними [8]. Получается, что практически все цветные революции как раз и отличаются тем, что возникший внутренний конфликт становится объектом освещения мировых СМИ. В результат в игру внутри вступает множество факторов и игроков извне, что не позволяет власти делать то, что ей бы хотелось вне такого контроля.

Аркилла констатировал, что война более не является функцией от того, кто больше вложил капитала, труда и технологий в поле боя [9]. Сегодня более важным фактором стало то, кто имеет лучшую информацию о поле боя.

В свое время он подчеркнул важность нарративного уровня для создания единства сетевой группы [10]. А нарративный уровень это и идеология, и религия. Сеть, как бы не имея тактического уровня связи, имеет стратегический уровень.

Изучая сетевую войну, Аркилла позже напишет: «Сетевая война имеет характеристику постмодерна в виде использования тенденции нашего времени, рассматривающей любую борьбу в реальном конфликте как фон более важной „битвы историй”, опирающейся на то, почему вообще ведется война» [11]. Именно поэтому операции влияния становятся важной частью любого военного действия.

Аркилла считает ключевым моментом сетевой войны ту ее особенность, что даже маленькое проявление насилия может получить диспропорциональное воздействие на восприятие. То есть мы имеем большую зависимость от медийного описания реальности, чем от самой реальности. Кстати, это то, что в свое время было затерминологизировано как эффект CNN [12–14]. В самом общем виде эффектом CNN является влияние 24-часового цикла новостей на политику. Военные вообще рекомендуют действовать в соответствии с позицией, принятой СМИ, а не в противовес ей [15].

Операции влияния важны не только в военной, но и в мирной жизни. Мы никогда так не говорим, но, по сути, операции влияния являются важной частью любой избирательной кампании. Они привлекают возмущенное внимание только тогда, когда ведутся из-за рубежа, когда их начинают трактовать как вмешательство в чужие дела.

Сегодня отслежены с разной степенью детализации внешние информационные интервенции в американские президентские выборы, немецкие парламентские и два референдума – Брексит и в Каталонии. В действительности они не так сильно повлияли на результат. Но если признать их «тренировкой», то результаты явно показали возможности такого рода. Нельзя отметать их роль, к примеру, в немецких выборах, как это делают некоторые [16], хотя бы потому, что в них принимала участие и американская фирма «Хэррис-Медиа», которая была субподрядчиком у Трампа. Она, использовав такое же раскачивание ситуации, как в США в пользу Трампа, сделала правую партию «Альтернатива для Германии» третьей по числу мест в бундестаге.

Если взглянуть в прошлое, религия и идеология вели операции влияния в более облегченном режиме. С одной стороны, они имели на это многие десятилетия. С другой – параллельно использовался физический аппарат принуждения. И хоть историк Ю. Жуков, например, пытается сделать из Сталина «политического реформатора», репрессии были важной частью его системы управления [17–18]. Правда, наряду и с мощными операциями влияния, поддерживающими в стране модернизационные устремления.

Вся литература и искусство были не только художественными, но и идеологическими. Даже «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова, оказывается, являлись частью кампании против левизны, олицетворяемой Троцким. А руководили этой кампанией в борьбе с Троцким Сталин и Бухарин [19–20].

Операции влияния в отличие от узкой направленности информационных операций могут видеть в качестве своей цели целые страны и цивилизации. Именно так, например, работает мягкая сила, которая часто является межцивилизационной операцией влияния. Япония, например, продвигает свою мягкую силу туда, где видит свои бизнес-интересы. США и СССР обменивались «ударами» мягкой силы в период холодной войны. Все это было и для описания холодной войны – сегодня можно не пользоваться якобы планом Даллеса, взятом из художественной литературы [21–22]. Это продолжает почему-то делать и учебник по истории информационно-психологического противоборства 2012 года издания [23]. Всю эту сферу нужно, наоборот, положить не на умозрительные, а на объективные методы, например, из сферы бихевиористской экономики [24–25].