Войны новых технологий

• в период Ельцина-Гайдара создавались искусственные препоны поступлению товаров для населения (закрытие табачных фабрик, перебои с продуктами), о чем много говорит и пишет А. Илларионов [2–3];

• на выборах Ельцина сознательно «конструировался» единственный конкурент Г. Зюганов, которого вписывали в пустые прилавки, которые активировало телевидение.

Все это является созданием контекстов, в которых происходит однозначный выбор в сторону, выбранную конструктором.

Кстати, А. Илларионов рассказывает о Е. Гайдаре совершенно неизвестные нам подробности [2]: «Гайдар был выходцем из старой советской номенклатуры, тесно связанной со спецслужбами. Его отец Тимур Аркадьевич был высокопоставленным сотрудником КГБ, резидентом Первого главного управления (ПГУ КГБ) на Кубе в 1962–1964 гг. во время Карибского кризиса. Сам Егор Гайдар работал в институтах системы ЦК КПСС, писал книгу для советского премьера Тихонова, работал с Горбачевым, был завотделом экономики журнала „Коммунист”, завотделом газеты „Правда”. Очевидно, мировоззрение и правила поведения, сложившиеся у него в те годы, накладывали отпечаток на его последующие действия».

Есть и примеры, построенные как бы на отрицательном выборе. Антиалкогольная кампания Горбачева после полугода успешного функционирования стала порождать людей, которые избирали вместо алкоголя наркотики, в результате доведя число наркоманов до опасного уровня на сегодняшний день. Человек не мог выбрать то, что хотел, в результате выбирал худшее из зол.

Все бархатные и цветные революции строятся на событии-триггере, которое переводит протестность на совершенно иной уровень. В Чехословакии 1989 года убийство студента М. Шмидта во время разгона антиправительственных протестов подняло протесты на более высокий уровень, в результате чего правительство пало. Однако, как потом выяснилось, студент Шмидт не был убит, и не было вообще студента Шмидта, а был сотрудник спецслужб.

Жестокий разгон мирной демонстрации студентов в 2013 году привел к нарастанию протестного движения, который в результате после еще одного события-триггера – расстрела протестующих, привел к падению режима Януковича.

Если воспользоваться подсказкой британских военных, что мягкая сила – это не только коммуникации, мы можем взглянуть под этим углом зрения и на перестройку, которая также может рассматриваться как гигантский социальный эксперимент по переводу миллионов на новый тип поведения и новую модель мира.

Перестройка была завершением процесса слома СССР, его юридическим оформлением. Все процессы были сделаны в период «предперестройки». Причем тогда это не было процессом войны идей или идеологического противостояния, поскольку в эту сферу СССР не допускал никаких интервенций. Это были интервенции в сферу быта, в принципиально непубличное пространство, где был резко облегчен контроль со стороны государства. Можно выделить два основных таких потока. Это была коммуникация вещей и коммуникация с помощью массовой культуры. Имевшийся контекст «свое» – «чужое» явно склонялся к чужому, а не к своему. С одной стороны, мечтой разное время становились то джинсы, то нейлоновые рубашки, то шариковые ручки, то плащи-болонья. С другой – «Битлз» притягивали сильнее, чем своя культура. Это новое поколение, выросшее в период раскрывающихся границ между государствами, получило новую архитектуру выбора, и оно однозначно проголосовало за «чужое»: сначала в своих головах, а потом и в жизни. Контекст вещей был явно не в пользу СССР.

Г. Павловский увидел несколько базовых точек в поведении СССР по отношению к диссидентам [4]. Кстати, и сам он был создан текстами, что можно увидеть по следующей фразе: «К концу 1960-х я был „ньюэйджирован”, в том числе смесью Стругацких, Лема и Брэдбери с фэнтезийным романтизмом украинца Олеся Бердника. Я в юности был его поклонником и ради него выучил украинский язык. Бердник после сам окажется диссидентом».