Войны новых технологий

Внимание к этим необычным для военных измерений возникает по результатам последних войн. Так, война в Афганистане показала, что в случае нетрадиционного типа противостояния важнее знать культуру, мотивацию, цели, чем добиваться трансформации технологий. Р. Скейлс в своей статье «Культуро-центричная война» пишет [20]: «Технологические промашки легче обнаружить и исправить. Человеческие ошибки не такие. Человеческий компонент в войне не является системой, построенной по эмпирическим законам, но набор по видимому независимых мыслей и действий, которые объединяются, чтобы влиять на события на поле боя. Американские военные не привыкли искать коллективные решения, чтобы заниматься человеческими ошибками. Но эта война показала, что такой подход будет основным». Он подчеркивает, что военные привыкли решать проблемы с помощью технологий, а сейчас это надо делать с помощью интеллекта.

Эти же идеи генерал-майор Скейлс развивал в своем выступлении в конгрессе, где говорил о культуро-центричной войне и о когнитивной трансформации [21]. Он подчеркивал наступление эры культуро-центричных войн.

Американцы долго шли к этому пониманию. Сначала они ввели понятие человеческого пространства боя, наряду с физическим. Оно получило название Human terrain system, которое впервые появилось в статье 2005 году [22].

Генерал Петреус выразил мнение военных следующим образом [23]: «Если вас не устраивает физическое пространство и его влияние на ваши операции, вы не выиграете. Если вы не понимаете человеческого пространства при проведении население-центрической контрповстанческой операции, вы не выиграете также».

Все это потребовало включение в соответствующие команды антропологов, что вызвало резкое неприятие академического сообщества [24]. Антропологи стройными рядами стали выступать против милитаризации своей науки [25]. Это не поменяло смену вектора, поскольку военные антропологи, с другой стороны, заговорили, что им надоело описывать ситуации, хочется их делать.

Сегодня бихевиористские методы охватили все базовые сферы. Это бизнес и экономика, что вполне понятно. Но это и политтехнологии [26], и военные. А по названием некоторых работ даже нельзя понять, к какой они сфере относятся, например, такое название «К теории бихевиористских операций», которое вполне подходит всем [27]. Вероятно, ко всем, что вновь говорит о максимально широком распространении бихевиористского инструментария.

И, конечно, наиболее серьезные последствия ожидаются в сфере ведения военных действий. В. Овчинский и Е. Ларина подчеркивают [28]: «Арсенал поведенческих войн как принципиально нового вида информационной войны основан на технологиях манипуляции алгоритмами поведения, привычками, стереотипами деятельности, вложенными в нас социумом в самом широком смысле этого слова. Грубо говоря, инструментарий поведенческих войн состоит в том, чтобы отделить привычку от сложившегося вида деятельности, сформировавшей ее ситуации, и использовать поведенческие паттерны для достижения иных целей. Поведенческое оружие – это оружие завтрашнего дня».

По сути, перед нами результат появления постоянно усложняющегося инструментария. Интеллектуальное развитие реагирует на динамику изменений мира: сложный мир требует более сложного инструментария, поскольку старый инструментарий уже не в состоянии его адекватно описывать.

Литература

1. Pentland A. Social physics. How good ideas spread – the essons for a new science. – New York, 2014.

2. Sunstein C.R. Nudges: a very short guide // www.tutor2u.net/blog/index.php/economics/comments/cass-sunstein-on-ten-common-behavioural-nudgesl

3. Sunstein C.R. Nudges and public policy // bx2014.org/sites/bx/media/255.pdf

4. Thorndike A. a.o. A 2-phase labeling and choice architecture intervention to improve healthy food and beverage choices // www.ncbi.nlm.nih.gov/pmc/articles/PMC3329221/