Войны новых технологий

Цивилизации стали объектом атак, как констатируют Черемных и Восканян, которые пишут о «непрерывно продолжающемся идеологическом противоборстве, в котором мишенями служат не только государства, но и цивилизации» [24]. При этом констатируется глобальная цель – смена цивилизационной парадигмы с помощью механизмов информационной войны.

Для этого даже не нужно ставить специальных задач. Просто более мощная цивилизация как бы автоматически продвигает свою модель мира, имея более сильную инфраструктуру по порождению информационного и виртуального миров.

Картина мира не только разрушается, но и удерживается, если поставлена другая задача. И ту, и другую цель могут нести сериалы. Анализ героики российских сериалов дал следующие результаты: «По роду занятий можно выделить 12 основных групп главных героев, которые действуют в 75–80 % российских сериалах, следует из статистики KVG. Самая массовая группа – силовики: сотрудники полиции, прокуратуры, спецслужб, военные и т. п. В 2015 году они были главными героями 30,9 % премьерных, т. е. новых сериалов, вышедших на семи ключевых каналах в прайм-тайм. Сериалы о людях из других сфер встречаются в 3–16 раз реже» [25].

Такая статистика одновременно описывает нам национальный мастер-нарратив, который присущ не только телесериалам, но и всей виртуальной продукции. Как видим, в этом мета-нарративе главную роль играют именно силовики. А уже из мастер-нарратива вытекают все другие нарративы ([26], см. также [27]). Это мир в представлении доминирующей сегодня модели культуры, в рамках которой выделены герои и злодеи, таким путем входящие в массовое сознание. Причем они будут другие в сериалах другой страны, что и составляет базу для культурного конфликта или даже культурной войны, когда герои/враги придут к другим зрителям, у которых иная картина мира.

Путин и сам приходит из сериала «Семнадцать мгновений весны». Когда массовое сознание зондировалось на предмет определения, какой тип героя россияне видят в качестве президента, то таким героем оказался Штирлиц [28–29]. Только для этого Путина сначала сделали премьером, Ельцину тоже понравился этот образ [30].

На следующем этапе такого давления на массовое сознание оно откликается анекдотами. Е. Шмелева говорит: «У Путина есть черты, которые необходимы герою анекдота. Он ассоциируется с уже существующими героями – конечно Штирлиц, и часть анекдотов напрямую отсылает к анекдотам про Штирлица. И вообще свойство секретного агента – это хорошее свойство для героя анекдота. Кроме того, у него говорящее имя. Вовочка – это тоже один из любимых героев русского анекдота. А поскольку Вовочка в русском анекдоте не имеет фамилии, то это имя приписывается время от времени разным политикам. Вдруг оказывается, что Вовочка – это Ленин, потом Жириновский и сейчас это всегда Путин» [31].

По сути, анекдот – это вербальный мем доинтернетовской эпохи. Он очень точно отражает не только модель мира, но и ее слабые места. Анекдоты советского времени очень четко в них били, например, создавая из генсека Брежнева образ недалекого человека, который даже простых слов не может сказать без помощи бумажки.

Военный конфликт всегда будет отражать столкновение ценностей и столкновение нарративов как их воплощение. Расходящиеся в разные стороны ценностные модели мира и модели нарративов и вызывают желание их соединить с помощью действий в физическом пространстве, то есть несовпадение информационного и виртуального миров пытаются исправить путем действий физического порядка.

Поскольку гибридная война является отклонением от нормы, это отклонение также должно быть обосновано в информационном и виртуальном пространствах. Российско-украинский военный конфликт сначала возник в российской фантастике и только потом ушел из виртуального пространства в информационное и физическое [32–34].