Войны за Иисуса. Как церковь решала, во что верить

Таким образом, к 420-м годам Кирилл прекрасно знал, как добиваться своих целей. Он умел использовать насилие – реальное или его угрозу, – знал, как снискать благосклонность придворных, и понимал, как можно использовать соборы и синоды для получения нужных результатов. И прежде всего он усвоил главную вещь: самая тяжелая и неразрешимая проблема решается с помощью запугивания и хитрости.

На протяжении V века исход церковных споров целиком и полностью зависел от благосклонности императорской фамилии, и особенно женщин

Кроме того, все патриархи прекрасно понимали еще одну важную вещь: какой бы независимостью они ни обладали, как бы они ни правили, подобно царькам или даже самым настоящим царям, они действуют в рамках все еще жизнеспособной империи, которая имеет достаточно власти, чтобы им противостоять. Если они забывали этот факт, они ставили под угрозу само существование своих патриархатов. На протяжении V века исход церковных споров целиком и полностью зависел от благосклонности императорской фамилии, и особенно женщин.

4. Царицы, полководцы и императоры

В том, что в наши времена не распространяются новые ереси, мы особенно обязаны Пульхерии.

Созомен

Если патриархи действовали подобно царям, то императоры, в свою очередь, вели себя подобно папам. Во время христологических споров империя действовала как внутренняя сила церкви, а не просто как честный посредник, обеспечивающий справедливые условия игры для соперничающих сторон. Вожди церкви пытались склонить на свою сторону придворных или членов императорской семьи, но многие императрицы и княжны вступали в схватку, не дожидаясь особого приглашения. Государство интенсивно участвовало в церковных спорах на всех их этапах[129].

Не только императоры

Политику империи определял не только император, но целый сложный мир, куда входил двор, чиновничество и императорская семья. Римское правительство превращалось в военно-церковно-придворный комплекс и таковым оставалось на протяжении византийского периода[130].

Империя все больше приближалась к абсолютизму. С III века император перестал делать вид, что он есть всего-навсего первый гражданин, princeps, и его стали открыто называть господином, dominus, верховным монархом, которого не ограничивают республиканские институты. Звучание соответствующего греческого слова despotes знакомо современному человеку. Двор императора подражал двору абсолютистской Персии или ближневосточных богов-царей, и имперскую жизнь наполняли термины, которыми говорят о божестве. Главный казначей империи носил титул Comes Sacrarum Largitionum, Комит священных щедрот; старший официальный чиновник при императоре – аналог нынешнего генерального прокурора – назывался Квестором Священного дворца[131].

После Феодосия I (Великого), умершего в 395 году, его династия правила как Востоком, так и Западом. Тот факт, что его непосредственные преемники царствовали много лет, не означает, что это был период мира и стабильности. Два человека занимали западный престол на протяжении почти всего периода между 395 и 455 годом, то есть на протяжении целых шестидесяти лет. Один внук Феодосия I, Валентиниан III, правил Западной империей с 425 по 455 год, а другой, Феодосий II, царствовал на Востоке с 408 по 459 год. Однако это время никак нельзя назвать счастливой эпохой процветания, а постоянные варварские нашествия ставили под угрозу существование как Восточной, так и Западной империи. Продолжительность царствования монархов указывает скорее на то, что по крайней мере некоторые – хотя не все – из так называемых «деспотов» были лишь номинальными владыками и они настолько мало вмешивались в общественную жизнь, что ни у кого и не возникало потребности их сменять. Валентиниан III был инфантильным и обидчивым императором и, возможно, страдал тяжелой психической болезнью[132].

Власть в империи распределили между собой другие люди – прежде всего военачальники, почти независимые полководцы, которые служили Римской империи, но при этом не забывали о своих целях. Это было радикальным отличием от прошлой системы, когда армия была неотъемлемой частью Римского государства. Но к IV веку сложилась практика вербовать и нанимать военных из других народов и племен, потому что они могли вести мобильные военные действия, что было необходимо в эпоху великого переселения варварских народов. Хотя каждая новая волна захватчиков порождала свои собственные проблемы, самой опасной силой были гунны, быстро перемещавшиеся конники, использующие новый тип страшных для римлян луков. В империи совершалась радикальная революция в области военного дела[133].