Вокруг Чехова

предназначено судьбой не расставаться друг с другом на долгое время – до самой

середины девятидесятых годов.

В 1875 году Антон тяжело заболел и чуть не отправился к своим праотцам. Как я

упомянул выше, несколько лет подряд у нас жил нахлебником мелкий чиновник

коммерческого суда Гавриил Парфентьевич. Днем он служил в суде, а по вечерам играл в

клубе на большие ставки; ему везло, он выигрывал, так что лет через десять имел уже

своих лошадей и большое имение. У него был брат Иван Парфентьевич, тоже игрок, но в

другом отношении: он все время подыскивал себе богатую невесту, не имея за душой

ровно ни гроша. И вот судьба послала ему в жены уже пожилую женщину, вдову,

имевшую в Донецком бассейне большую усадьбу38 в несколько сот десятин. Этот самый

Иван Парфентьевич {65} пригласил к себе погостить Антона. По дороге в имение или

обратно в Таганрог мальчик выкупался в холодной речке и схватил тяжелую простудную

болезнь39.

– Заболел у меня Антоша... – говорил мне потом, лет двадцать спустя, Иван

Парфентьевич. – Я не знал, что с ним делать. Уж я его завез на постоялый двор, и там мы

его уложили.

Антошу привезли домой. Как сейчас помню его, лежавшего при смерти. Около него

гимназический доктор Штремпф, который говорит с немецким акцентом:

– Антоша, если ты желаешь быть здоров...

Озабоченная мать жарит на сковородке льняное семя для припарок, а я бегаю в

аптеку за пилюлями, на каждой из которых, к моему удивлению, напечатано имя их

изобретателя «Covin». Уже будучи врачом, Антон Павлович говорил впоследствии, что это

были совершенно ненужные рекламные пилюли.

Болезнь оставила в нем большие воспоминания. Это была первая тяжкая болезнь,

какую он испытал в жизни, и именно ей он приписывал то, что уже со студенческих лет

стал страдать жестоким геморроем. Постоялый же двор, в который завозил его Иван

Парфентьевич, и симпатичные евреи выведены им в «Степи», в лице Моисея Моисеевича,

его жены и брата Соломона. Кстати: болезнь настолько сдружила Антона с доктором

Штремпфом, окончившим медицинский факультет в Дерптском университете, что

будущий писатель все время мечтал отправиться по окончании курса гимназии в Дерпт и

там получить медицинское образование. И если бы к тому времени вся его семья не

переехала в Москву, то возможно, что он выполнил бы это свое заветное желание.

По отъезде двух старших братьев в Москву наш отец стал едва сводить концы с

концами. Его дела окончательно упали. Жизнь всей семьи потекла замкнуто, в {66}

бедности, хотя и в своем доме,

Семья Чеховых. Слева направо: стоят – Иван, Антон, Николай, Александр и

Митрофан Егорович; сидят – Михаил, Мария, Павел Егорович, Евгения Яковлевна,

Людмила Павловна и ее сын Георгий.

Фотография 1874 г. {67}

над которым тяготели долги. Целые дни для мальчиков проходили в труде. По вечерам

Антоша веселил всех своими импровизациями, или же все слушали рассказы матери,

тетки Федосьи Яковлевны или няни, которая жила у нас долго и ушла только в самое

последнее время пребывания нашего в Таганроге. Это была превосходная женщина,

умевшая удивительно рассказывать эпизоды из своей многоопытной жизни. Я уже

упоминал о ней: это была Агафья Александровна Кумская. Она была в молодости

крепостной известных на юге Иловайских, была приставлена в качестве подруги к

единственной дочери генерала Иловайского, совершила с ней большое путешествие,

помогла затем этой дочери бежать из дому и выйти против воли отца за барона Розена, за

что и была продана потом в чужую семью. Она все больше повествовала о таинственном,

необыкновенном, страшном и поэтическом. «Счастье» Чехова, безусловно, написано им

под впечатлением ее рассказов.

В 1876 году отец окончательно закрыл свою торговлю и, чтобы не сесть в долговую

яму, бежал в Москву к двум старшим сыновьям, из которых один был тогда студентом

университета, а другой учился в Училище живописи, ваяния и зодчества. За старшего уже

официально стал у нас сходить Антон. Я отлично помню это время. Было ужасно жаркое

лето; спать в комнатах не было никакой возможности, и потому мы устраивали в садике

балаганы, в них и ночевали. Будучи тогда гимназистом пятого класса, Антон спал под

кущей посаженного им дикого виноградника и называл себя «Иовом под смоковницей».

Вставали в этих шалашах очень рано, и, взяв с собой меня, Антон шел на базар покупать

на целый день харчи. Однажды он купил живую утку и, пока шли домой, всю дорогу

теребил ее, чтобы она как можно больше кричала. {68}

Таганрог. Дом Павла Егоровича Чехова, построенный в 1874 г.

Рисунок С. М. Чехова, 1957.

– Пускай все знают, – говорил он, – что и мы тоже кушаем уток.

На базаре Антон присматривался к голубям, с видом знатока рассматривал на них