Вокруг Чехова

Нарочно позвонили в передней, будто это пришел почтальон, и горничная подала

Саше телеграмму.

Она распечатала ее, прочитала и на другой же день, несмотря на то, что все мы

умоляли ее остаться, уехала домой к себе на юг. Мы уверяли ее, что телеграмма

фальшивая, но она не поверила.

Впоследствии, уже вдовой, она приезжала к нам в Мелихово, где также заражала

всех своей веселостью и пела украинские романсы. И Антон Павлович, подражая ей,

говорил:

– И-и, кума, охота вам колотиться!

В пору своего одинокого пребывания в Таганроге (1876–1879 годы) ездил Антон и к

своему приятелю В. И. Зембулатову в усадьбу45. Любитель давать каждому человеку

прозвище, он еще гимназистом стал дразнить этого своего толстого одноклассника

Макаром46. Так эта кличка и осталась за почтенным доктором Зембулатовым до самой его

смерти. А когда оба они были гимназистами, то довольно весело проводили лето вместе.

Антон Павлович рассказывал мне один эпизод любовного свойства из своей жизни у этого

толстяка, но я, к сожалению, не могу о нем сообщить в этих воспоминаниях. Я очень

жалею, что, уехав в 1876 году в Москву, был разлучен с братом Антоном на целые три года

и что эти три года его жизни так и остались неизвестными в его биографии. А между тем,

именно в эти три года он мужал, формировал свой характер и из мальчика превращался в

юношу.

Сколько знаю, будучи учеником седьмого и восьмого классов, он очень любил

ухаживать за гимназистками, и, {73} когда я был тоже учеником восьмого класса, он

рассказывал мне, что его романы были всегда жизнерадостны. Часто, уже будучи

студентом, он дергал меня, тогда гимназиста, за фалду и, указывая на какую-нибудь

девушку, случайно проходившую мимо, говорил:

– Беги, беги скорей за ней! Ведь это находка для ученика седьмого класса!

Впоследствии, уже после смерти брата Антона, А. С. Суворин рассказывал мне, со

слов самого писателя, следующий эпизод из его жизни. Где-то в степи, в чьем-то имении,

будучи еще гимназистом, Антон Павлович стоял у одинокого колодца и глядел на свое

отражение в воде. Пришла девочка лет пятнадцати за водой. Она так пленила собой

будущего писателя, что он тут же стал обнимать ее и целовать. Затем оба они еще долго

простояли у колодца и смотрели молча в воду. Ему не хотелось уходить, а она совсем

позабыла о своей воде. Об этом Антон Чехов, уже будучи большим писателем,

рассказывал А. С. Суворину, когда оба они разговорились на тему о параллельности токов

и о любви с первого взгляда. В эти три года он часто посещал театр, любил французские

мелодрамы вроде «Убийство Коверлей» и веселые французские фарсы, вроде

«Маменькиного сынка», много читал. Особенное впечатление на него произвели «Между

молотом и наковальней» Шпильгагена и романы Виктора Гюго и Георга Борна. Написал

он в это время сам целую драму «Безотцовщина» и водевиль «Недаром курица пела».

Будучи гимназистом, он выписывал газету «Сын отечества» и сам сочинял рукописный

журнал с карикатурами «Заику», в котором выводил своих московских братьев и посылал

им его в Москву. {74}

III

Мы переезжаем в Москву. – Первые впечатления от столицы. – Письма Антона из

Таганрога. – Мое поступление в гимназию. – Приезд Антона. – Учение сестры на курсах

Герье. – Наша бедность. – Двенадцать квартир за три года. – 1879 год. – Антон поступает в

университет. – Наши нахлебники. – Работа по поднятию материального благополучия

семьи. – Первые выступления Антона в печати. – Дружба Николая с М. М. Дюковским. –

«Шуйские купчики» в Москве. – Разрыв Антона с «Стрекозой». – Сотрудничество братьев

Чеховых в «Зрителе». – В. В. Давыдов. – В редакции «Зрителя». – История с «Королем и

Бондаривной». – Рисунки Николая. – А. М. Дмитриев (барон Галкин).

В Москву мать привезла меня и сестру 26 июля 1876 года. Таганрог – новый город, с

прямыми улицами и с аккуратными постройками, весь обсаженный деревьями, так что все

его улицы и переулки представляют собой сплошные бульвары. Того же я, но только в

более грандиозных размерах, ожидал от Москвы. В нашем доме издавна, еще с моего

появления на свет, висели картины, изображавшие Лондон, Париж и Венецию. На

венецианской картине был изображен Большой канал (Canale grande) с дворцами по

берегам и с гондолами; под картиной надпись на трех языках: на французском и немецком

«Vue de Venice», «Aussicht von Venedig» и по-русски: {75} «Утро в Венедикте»*. Таким

образом, в моем детском мозгу составилось впечатление, что столица каждого государства

должна быть красива, изящна и отвечать всем требованиям совершенной культуры. Каково

же было мое удивление и разочарование, когда поезд подвез нас к паршивенькому тогда

Курскому вокзальчику, который перед Таганрогским вокзалом мог сойти за сарайчик, и

когда я увидел отвратительные мостовые, низенькие, обшарпанные постройки, кривые,