Вокруг мира на 80 поездах. 72 000 километров новых открытий

– Нет, сюда нужно приехать, чтобы почувствовать, – сказал он. – На дворе двадцать первый век, нужно быть открытыми, нужно уметь общаться. Нельзя просто читать все, что пишут СМИ, и верить этому. Приезжаешь сюда и просто чувствуешь сердцем. Жизнь – это счастье, она не делает нас богатыми, но мы счастливы.

Все это напомнило мне слова других попутчиков.

– Да, это правда, что жизнь здесь прекрасна не для всех. Есть в ней и проблемы, и передряги. Но у нас есть отличная работа, – произнес Лумбум, – мы можем быть дома с детьми, и мы действительно хотим, чтобы люди приезжали сюда и узнавали о нашей культуре и о нашей жизни.

Он взял тарелку с момо и блюдо жареной лапши и исчез в соседней комнате.

Джем был в восторге от своих пельменей, которые, хотя внешне и не были эталоном красоты, оказались очень вкусными. Джампа раздал всем маленькие чаши испускающего пар риса, а затем стал разливать черпаком карри, в котором было много жира и острого перца. Сидеть за столом в кругу этой дружелюбной семьи было отличным способом завершить наше путешествие по Тибету. Грусть от неизбежного отъезда уже оседала комом у меня в желудке, и никакое количество хорошей еды не могло облегчить ее. Увидев Тибет во всей его откровенной безысходности, я испытывала тоску и задумалась о том, как все изменится здесь в следующем году и еще через год, по мере того, как самая его сущность и самобытность будут размываться и в итоге окончательно потеряются. Джем взял меня за руку под столом, и я увидела, что у него тоже глаза на мокром месте. Я грустно улыбнулась ему, Марк посмотрел на нас через стол.

– Так, перестаньте, или я тоже заплачу, – сказал он и взял последний момо с тарелки.

Мы возвращались в отель в тишине, от нашего дыхания исходил пар и разлетался в холодном ночном воздухе. Низко висящая луна следовала за нами до тех пор, пока мы не прошли мимо золотой крыши храма Джоканг, после чего отправилась на покой. Площадь была открыта для паломников, ударяющим по деревянным блокам и ползающим по земле. Мы же шли дальше, шум становился все слабее, затем мы повернули за угол, где нас встретила звенящая тишина.

Глава 12 Великий шелковый путь

– Um Gottes Willen! Da schlaft ja ein mann hier!

Женщина-немка в сережках-кольцах, с косой, перекинутой на правое плечо, проскочила мимо меня, пока я пыталась понять, что именно происходит. Она потащила обратно своего гида и вновь протиснулась мимо, показывая пальцем на купе, где с крайне смущенным видом сидел Марк. Он вытащил из ушей наушники.

– Почему она кричит?

– Она жалуется, что в ее купе спит какой-то человек.

– Это не ее купе, я занял его первым. Это мое купе.

– Keineswegs!

Я попыталась собрать по кусочкам все свои познания в немецком, в частности непаханое поле падежей, чтобы понять, в чем суть обвинений со стороны женщины, но в итоге вернулась к английскому, чтобы объяснить разъяренной фройляйн, что Марк не собирается делать ей ничего плохого.

– Разве? – фыркнула она, лицо раскраснелось от злости.

– Боже, да не льсти ты себе, милочка, – сказал Марк и собрал свои вещи. – И не беспокойся, я уж точно не останусь здесь в столь напряженной атмосфере.

Раздраженный тем, что ему придется тащить все свои сумки обратно к нам в купе, Марк забрался на одну из верхних полок и достал компьютер:

– Если кто-то придет, я притворюсь спящим, и этому человеку придется лечь с ней, или ей придется простоять в проходе все тридцать часов.