Вокруг мира на 80 поездах. 72 000 километров новых открытий

Прежде чем я смогла задать следующий вопрос, она достала наушники и отвернулась к окну, давая понять, что разговор окончен. Пак и Ли сообщили, что обед готов, я направилась к вагону-ресторану и по пути встретила Сару. Пребывая в расстроенных чувствах, я передала ей суть разговора о переезде бойфренда мисс Ким в Париж.

– Странно.

– Что именно?

– Между Северной Кореей и Францией нет дипломатических отношений. Франция и Литва являются единственными странами ЕС, которые не признают Северную Корею.

– И?..

– Так что либо его семья переехала в другое место, либо он просто не хотел бросать ее и, вероятно, теперь встречается с кем-то другим. Бедняжка.

В последнем вагоне поезда три женщины трудились на кухне, где была одна газовая плита, шкаф с чашками, блюдцами, растворимым кофе и сухими сливками.

Они вынесли порции омлета с помидорами и луком в сливочном масле и поместили их на два деревянных стола с пластиковыми столешницами. За ними было тесно, пятнадцать человек вместились с трудом. Они разливали по бокалам качественное корейское пиво, выкладывали на тарелки жареные крылья, кимчи, мясные нарезки и рис, также на столе стояла большая тарелка с кровяной колбасой – фирменное блюдо, которое выглядело довольно неприятно, из-за чего к нему никто не притронулся. Во время приемов пищи все члены группы были вынуждены сидеть вместе, и разнообразие людей за нашим столом напомнило мне, почему я предпочитала не путешествовать с группами. Хотя в предыдущие два дня я большую часть времени провела в компании жены Томми, Анны, у которой были нескончаемые батончики Twix в сумочке; еще стала испытывать симпатию к Бостону Бобби, спокойному и мягкому человеку, ветерану холодной войны, в толстовке и кроссовках Red Sox. Он проводил почти все время, сидя с нами, прерываясь только на то, чтобы надеть клоунский красный нос и позабавить проходящих мимо школьников, или чтобы веселиться и безобразничать, бегая по коридору, размахивая рулонами туалетной бумаги. Боб вышел в отставку и теперь работал в составе приветственной команды во время игр Red Sox, а также самостоятельно посещал такие страны, как Иран, Индия и Монголия, в поисках приключений. Его жена Бренда была более чем счастлива оставаться дома во время этих поездок, ему же пока удавалось противостоять антиамериканским высказываниям и не принимать близко к сердцу пропагандистские плакаты, на которых американских солдат изображали «американскими империалистами», которым выклевывают глаза вороны. Я симпатизировала и восхищалась его стремлением посещать разные страны в одиночку.

– Как вы относитесь к тому, что здесь происходит? – спросила я. – Должно быть, не так легко воспринимать все это.

Он пожал плечами:

– Мне их жаль. Нельзя жить только ради мести. Посмотрите, что она делает с людьми, она уничтожает их. Ты всегда должен продолжать двигаться дальше, – Боб налил еще один бокал пива и вонзил вилку в кусок курицы – или в то, что, по нашим предположениям, было курицей. – Неумение прощать и забывать обиды приводит к торможению своего собственного духовного роста. Одержимость нами и Японией кажется такой мелкой и недальновидной. Представьте себе, если бы каждая страна держала обиды на другие страны, которые когда-либо вторгались в нее или колонизировали. Это ведь хуже некуда.

В этот момент с нашим поездом поравнялся товарняк, и мы оказались максимально близко к местным жителям: мне было видно кабину машиниста, где находились трое мужчин в серых комбинезонах; пятеро других сидели на перевозимом грузе. Когда мы стали приветственно махать им, они все помахали в ответ и начали смеяться. Это была первая положительная реакция. Их поезд ехал рядом с нами, мужчины в кабине машиниста показали нам одобрительный жест большим пальцем, солнечный свет проникал сквозь лобовое стекло, согревая их лица. Они находились на расстоянии вытянутой руки, и мы все вскочили и встали у окна, словно любопытные дети. Теперь кусок стекла олицетворял незримый, но непреодолимый барьер между нами. Постепенно они отдалились от нас и становились все дальше и дальше, пока мы не потеряли их из виду, и все снова заняли свои места. Воцарилась тишина. Алан, который с самого первого дня довольно редко что-то говорил, возвел взгляд к потолку и произнес:

– Если бы мы могли просто сесть и выпить с ними чашечку чая, это было бы прекрасно.

Я испытала невероятную грусть, пожалуй, впервые с начала нашего путешествия.