Вокруг себя был никто

Ища поддержки, я протянула руку, Юнона, повинуясь такому же чувству, подставила открытую ладонь, наши пальцы соприкоснулись и тут же разлетелись в разные стороны: между ними проскочила маленькая молния. Разряд оказался настолько сильным, что слегка обжег подушечки безымянного и указательного, несколько дней подряд я ощущала боль при каждом прикосновении.

Но разряд принес облегчение; Юнона перестала дрожать, вибрации в моем животе тоже утихли. Чтобы немного успокоиться, я перевела взгляд на желтый проем окна. И него доносилось тугое гудение ветра, словно там, в бархатной синеве неба кружился огромный шмель, не решаясь залететь внутрь. Золотые клубы горячего воздуха порывами вливались в проем и, рассеиваясь по мечети, осыпали ее танцующими блестками бараки. Все плохое осталось там, за стенами, а хорошее вместилось тут, внутри, рядом с молящимися Мастерами.

Я вновь посмотрела на Мирзу и Абая и вздрогнула. Их фигуры окутывал черный туман: мерцающая бездна клубилось вокруг голов, скользила по спинам, танцевала у щиколоток. Испугавшись, я бросила взгляд на Гамната – с ним все было в порядке, ровное сиреневое свечение тонким ореолом облегало его голову. Вернувшись к Мастерам, я опять вздрогнула – тьма исчезла.

«Показалось, – решила я. – После яркого света окна колбочки, в сумраке мечети не переключились на палочки, или наоборот – вот и показалось».

За дверью послышался голос Игоря, несколько человек ввалились вовнутрь, и зыбкая атмосфера предощущения чуда тут же рассыпалась.

– Мастера молятся,– строго заметил Гамнат. – Постарайтесь совпасть.

«Друзья» сразу уселись на пол: кто принял позу лотоса, кто принялся выполнять «огненный цветок» и пошла привычная лабуда, хорошо знакомая по Вильнюсу. Я тихонько поднялась и, стараясь не шуметь, выбралась из мечети.

Со всех сторон площадки собирались «друзья», ныряли внутрь и включались в духовный поиск. Мне было грустно, обидно, больно и сладко: цветные запахи Ферганской долины плыли вокруг, словно ожившие ноты, пряные на вкус и нежные на ощупь.

Кто-то положил руку на мое плечо. Я обернулась.

– Не расстраивайся. Таня, – Юнона чуть сжала пальцы. – Ты идешь своей дорогой, ты другая, и путь у тебя другой. Не расстраивайся.

Горячий воздух быстро подсушил слезы, когда Мирза, а за ним все остальные выбрались из мечети, я совсем успокоилась и была готова к дальнейшим приключениям. И они не заставили себя ждать…

Абай поднялся в автобус последним. Уже стоя на ступеньках, он обернулся, протянул в сторону мечети раскрытые ладони, сложил их ковшиком, и, словно зачерпывая невидимую субстанцию, поднес к лицу.

Спустившись с холма, мы долго ехали по долине, пока не оказались на берегу горной речки. Ледяная вода сердито бормотала, с головокружительной скоростью проносясь мимо берегов, усеянных черными валунами. Мирза около километра шел у самой кромки, выбирая место; в конце концов ему приглянулась лужайка возле небольшого порога. Налетая на камни, река свирепо шипела и пенилась, водяная пыль, переливаясь всеми цветами радуги, висела в воздухе.

Подъехал автобус, шофер с помощником достали из багажника большой казан, продукты, набрали воды прямо из речки и под руководством Гамната принялись варить плов. Мы расселись двумя кружками: в большом – Мирза и «друзья», в малом – Абай, Герда, Юнона и я. Гамнат приходил и уходил, то, примыкая к общему молчанию, то, снова заводя веселую перебранку с шофером.

– Ферганская долина, – негромко заговорил Абай, – родовое поместье суфиев. Раньше тут были целые суфийские деревни, медресе, тайные школы. Суфии неспроста выбрали это место – Ош самый эзотерический город Средней Азии. Его покровитель – царь Сулейман, гора, которая в центре города так и называется – гора Сулеймана. Когда-то он прилетал сюда на ковре самолете, и трон свой, по преданию, скрыл в недрах горы. Вы обратили внимание на лозунг у самой вершины?

– Да, – я кивнула головой. – Громадные белые буквы.

– На том месте, – продолжил Абай – стоял домик, небольшое медресе. В нем просветлел Бабур, завоеватель Индии. Аллах послал ему миссию и указал, как ее выполнить, здесь, на горе Сулеймана. При советской власти медресе разрушили, от него остался только фундамент. Хаким, хозяин дома, в котором мы остановились, когда-то учился в этом медресе. Впрочем, он ведь сеид, потомок Магомета. У них учеба проходит не так, как у простых смертных.

– А как? – поинтересовалась Герда, закуривая очередную сигарету. Курила она непрерывно, и табачный дым, перебивая запах свежей воды, тянущийся от реки, начал меня раздражать.