Вокруг света с «Зарей»

Мы так и не поняли, где найти ту тропинку, которая поведет нас к Карабамбе. Вершина поднималась над всеми окрестными горами и была покрыта темным непролазным лесом. Ни просеки, ни каменных осыпей не было видно в этом сплошном зеленом ковре. Мы свернули на боковую дорогу, прошли через какую-то деревню, потом по лесистому косогору. Узкая тропа раскисла, и ноги разъезжались на красной глине. Над ручьем, на самом склоне холма, прилепилась крошечная хижина индийцев. Несколько кур, маленький участок таро, дюжина бананов. Хозяин, худой индиец лет пятидесяти, долго объясняет нам дорогу. Лучше всего спуститься к реке, а потом идти вдоль нее по тропинке. В одном месте река подходит прямо к подножию Карабамбы. Мы идем по бесчисленным изгибам и поворотам реки. Она промыла в горах затейливую долину, и вершина Карабамбы виднеется то впереди, то сзади, то слева, то справа. Речушка неглубока. Разноцветная галька устилает дно, над ней снуют мелкие пестрые рыбки, почти незаметные сверху. Иногда они выпрыгивают из воды, пытаясь схватить комара, и тогда расходящийся по воде круг показывает, что в этой быстрой реке есть жизнь. И снова тихо. Нам надоело идти по раскисшей тропе. Порой ее совсем не видно в высокой траве. Колючие кустарники изодрали нам руки и одежду. Мы заходим в реку и шлепаем по воде не разуваясь: все равно ботинки промокли насквозь. Мы идем уже часа два, а гора все еще далеко.

В одном месте дорога отходит в сторону от реки. По глубоким отпечаткам буйволиных копыт и широкому следу, который врезался в мягкую глинистую почву, было видно, что по этой дороге возят древесину. Мы стали подниматься в гору, надеясь добраться до самой вершины, а если повезет, то и встретить кого-нибудь из лесорубов. Уж они-то наверняка знают, как выглядит сандал. Дорога долго пробивалась сквозь сплошную зеленую стену, пока наконец не уперлась в почти отвесный обрыв. Откуда-то сверху срывался ручей и растекался в небольшие озерки, подпруженные огромными камнями. Вода была теплая с прелым запахом. Лианы оплетали все деревья и камни, спускались с ветвей лесных исполинов и переползали через дорогу. Со стволов и ветвей свисали белые нити воздушных корней эпифитов. Но сильнее всего нас поражали древовидные папоротники. Голые стволы, увенчанные огромными зонтами резных листьев, которые мы привыкли видеть только на земле. Все было пестро и неестественно красиво, как на картинах Андре Руссо. Не хватало только диковинных животных, которые выставляют рожи из дремучих зарослей.

Животных действительно не было. Только птицы орали где-то вверху, в кронах деревьев. Временами среди этого беззаботного щебетания раздавался резкий крик. Он звучал зло и противно, и остальные птицы сразу смолкали на минуту, услышав его. Скорее всего он принадлежал какому-нибудь крупному попугаю.

Мы вернулись к реке и долго шли по ее руслу, пока не увидели, что Карабамба постепенно уходит от нас. Сандалового дерева мы так и не сумели найти, и у нас уже не было надежды встретить кого-нибудь в лесу. Поэтому мы решили отправиться в обратный путь. Теперь дорога бежит быстрее. Нам уже все знакомо, и мы не останавливаемся у каждого поворота реки. И только в большой фиджийской деревне чуть-чуть задерживаемся. Здесь протекает речушка метров десять шириной. Мостика нет. Парень лет двадцати перевозит через речку за один пенс с брата. Он отталкивает дощатую лодочку с пассажирами от берега и плывет рядом с ней, сильно работая ногами. Потом он вытаскивает нос своей посудины на берег и помогает людям сойти. Народу на обоих берегах много, и у парня в мешочке на шее позвякивает солидная выручка. Мы тоже ждем своей очереди. Но у этой деревни мы задержались не только из-за переправы. Нас привлекли глухие удары барабанов. Их было несколько. Мы ясно различали сначала два, потом три и даже четыре ритма. Никогда еще мы не слышали барабанов с таким низким бархатным звуком, с таким неповторимым, таинственным тембром. Около небольшого одноэтажного здания молитвенного дома на земле лежало несколько лали. Фиджийские мальчишки лет по десяти колотили по этим полым кускам ствола деревянными колотушками. Они проделывали это с удивительной непринужденностью и ловкостью. У этих полуголых ребятишек ритм был в крови, они его чувствовали всем своим существом. Я проклинал солнце, которое, как назло, нырнуло за лесистую гору. В тени нельзя было сделать хорошего снимка. И мы решили чуть-чуть подождать, пока солнце выглянет снова. Но из молитвенного дома вышел патер и сделал мальчикам знак рукой. Ритм оборвался на высоком звуке самого маленького барабана. Мальчишки вытерли мокрые лбы и направились к дому, откуда уже доносилось пение.

Мы переплыли речку и отдали лодочнику положенные два пенни. Потом еще с полчаса добирались до шоссе, чтобы на автобусе вернуться в порт. В ушах еще долго звенел ритм деревянных фиджийских барабанов, который запомнился нам навсегда.

* * *