Вокруг света за 80 дней. Мое первое путешествие

Наше предприятие становится тягостным в том смысле, что нет возможности углубиться и посмотреть места, где мы оказываемся; видим мы только транспорт. Бенгалия. Бенгальский залив. Желтое море. Розовые, в кирпиче, берега; и зеленые (это бенгальские огни). Здесь страна «Книги джунглей». Корабль останавливается, бросает лот: песчаное дно меняет форму, есть риск сесть на мель.

Отплываем. Корабль идет вперед. Экономия движений. Экономия мыслей, взглядов. Время перепрыгивает часы; смотрим на циферблат: девять, девять с четвертью, девять тридцать, без четверти десять... Огромные пространства. Через распахнутые ноздри в пустой желудок рвется ветер. Железные колпаки направляют воздух на иллюминаторы; чем-то похоже на шлем рыцаря д’Ассаса, заявляет Паспарту.

Из воды всплывают золотые купола храмов Рангуна.

РАНГУН • ХРАМОВЫЕ ТОРГОВЦЫ • БОЖЕСТВЕННЫЙ ЛЕС

Пагода «Шве-дракон». Своей красотой и внушительностью большая рангунская пагода затмевает все поверхностные зрелища, с которыми мы обречены сталкиваться на своем пути. Она стоит в одном ряду с замком Сент-Анджело, с Акрополем, с пирамидами.

Пейзаж перед городскими воротами; мы идем через Булонский лес мечты, мимо озер — Victoria Lakes, — где повсюду клубы плавания и гребли. Сначала видим портики с изображениями чудовищ, ларьки с сакральными безделушками, с бетелем (отдельный стеллаж) и сигарами из листьев деревьев.

Затем все разуваются. Оставляют обувь и носки и, обжигая подошвы ног о плиты, поднимаются по лестницам с лотками храмовых торговцев по обеим сторонам. Здесь продают живые и искусственные цветы, благовонные палочки, игрушки, приношения — целый блошиный рынок суетится, ест, курит, оставляет алые плевки до порога святилища и даже в вестибюле у богов. Божественный лес, более белый и частый, чем свечи в наших церквах, наступает на эспланады, прилегающие к храму, увенчанному монументальным золотым колоколом.

В храме, обустроенном внутри гротов и подземных ниш, где за решетками отдыхает Будда, купаясь в благоухании чайных цветов, фонарей и красных палочек, молятся на коленях местные женщины в рубахах из накрахмаленного тюля, их лица обмазаны мелом, в массе волос, поднятых наверх и заколотых аляповатыми украшениями, щетинятся масляные пряди, а само святилище вот-вот извергнется наружу, превращаясь в своеобразный зоопарк. Зверьми в этом зоопарке стали бы боги. Они расположились в анфиладе дворов, окруженных пещерами, нишами, часовнями с золотыми колокольчиками на вершинах. В этих обителях приютились алебастровые будды всех размеров, будды-светильники, собрания лунных людей, бледные колоссы-судьи, здесь расправляются со снежными статуями, а иногда в глубине какой-нибудь беседки лежащий в одиночестве леденцовый божок, опершись на локоть, приподнимает ногу под накрывающей его золотой волной в россыпи бриллиантовой пены. Солнце хлещет по оградам маленьких часовен, разлиновывает плененных богов, придавая им сходство с тиграми, чьи эмалевые глаза светятся в темноте. Бонзы в желтых одеждах с золотыми пуговицами ходят взад-вперед и следят, чтобы у вас в руках не было фотоаппарата. Черепа у них бритые, жемчужно-серые. На влажных губах пожар. Они сплевывают красноту, и на асфальте во дворах остаются следы непрекращающегося кровяного ливня.

Мы уходим по площадкам, сменяющимся ступенями. Справа и слева — храмовые торговцы; они присматривают за лотками.

У подножия священного холма все надевают обувь, и снова вокруг необузданный великолепный простор, где глициния и жимолость не смогли бы заглушить звучание шального оркестра ароматов.

22 АПРЕЛЯ • КИТАЙСКИЙ ГОРОД • УСНУВШИЕ СИКХИ • КАЗАРМА СНОВИДЕНИЙ • ПЛАВНОСТЬ ПЛАМЕНИ • КРАСОТА: СТАРАЯ ЗНАКОМАЯ

«Стрэнд Отель». Днем мы бежим из лавки в лавку. Проходим по огромным хранилищам, складам тканей, где живут семьи торговцев. Вечером портье в отеле и лакеи предупреждают, в какие кварталы, по их мнению, соваться опасно.

- No, no, master. Bad, bad, по good.

Мы верны себе и гоним наших долгогривых двуногих пони, кули-сикхов, в запретные районы, на разбойничьи территории. Яд гостиничного духа проник и в служащих «Стрэнда»; неприязнь к расам и сектам добавляется к осторожности богатеев, но мы-то знаем, что красота начинается там, где останавливается проводник.

Город бирманцев, сикхов, китайцев. Из восхитительной красной лакированной повозки с коваными завитками и хрупкими фонарями, которую тащат рысцой неутомимые кули, почти отрываясь от земли и взлетая в оглоблях, мы наблюдаем, как бегут улицы, где спит, снует, шатается, ест на открытом воздухе пестро перемешанный люд всех цветов кожи. Слева и справа — загоны для воздушных змеев; кулисы театра кухонь, цирюлен, подпольных игорных домов и непонятных промыслов. Афиши, вывески, домики, сараи, лавки, переулки, транспаранты, фонари. Выделяются группы: наш путь проходит мимо китайцев, бирманцев, восхитительных мускулистых сикхов.