Волчанский крест

Некоторое время они разглядывали карту, азартно водя по ней пальцами и карандашами. Краснопольский по ходу дела возмущался тупостью людей, устроивших монастырь рядом с каменоломней, а каменоломню — в таком труднодоступном месте, что хватило одного несчастного обвала, чтобы навсегда закрыть туда дорогу. Выжлов, посмеиваясь, отвечал, что у предков, видимо, были какие-то свои соображения, в свете которых труднодоступность монастыря представлялась скорее благом, чем недостатком, и что своя каменоломня под боком — это очень удобно, поскольку она является источником ценного отделочного материала, который при желании можно использовать и в качестве материала строительного. Услыхав про строительный материал, Краснопольский красноречиво покосился на камин, в грубой кладке которого предательски зеленели очень приличные куски малахита, и Глеб, перехватив этот взгляд, убедился в том, что его догадка была верна: это действительно был малахит, который у местных жителей, похоже, ценился немногим дороже обычного булыжника.

Через некоторое время обнаружилось, что за окном совсем стемнело, а водка кончилась. После короткого обсуждения вторую бутылку единогласно решили не открывать. Было решено также, что экспедиция в полном составе выступит к верховьям Волчанки послезавтра, прямо с утра, а завтрашний день будет целиком посвящен приготовлениям.

И вот, когда они уже стояли в дверях, Сергей Иванович Выжлов на прощанье удивил их еще раз.

Подстрекаемый, несомненно, обитающим в каждой бутылке спиртного бесом, ничего не знавший о волчанском кресте и прочей уголовщине, не имеющий в силу этого своего незнания почвы для подозрений и потому проникшийся к Выжлову глубокой симпатией, Краснопольский, пожимая хозяину на прощанье руку, с легкой подковыркой спросил, не страшновато ли тому все-таки отправляться прямиком в логово оборотней.

— Страшновато, — честно ответил Сергей Иванович. — Но я на всякий случай подготовился.

С этими словами он открыл обнаружившийся в углу кабинета замаскированный дощатой обшивкой стальной оружейный шкафчик. Там действительно стояло неплохое охотничье ружье с магазином на десять патронов, а на нижней полке, как положено, разместился ящик с боеприпасами. Присев на корточки, Выжлов поднял крышку ящика и извлек оттуда жестяную банку из-под растворимого кофе, внутри которой что-то перекатывалось с тяжелым металлическим стуком.

— Вот, — сказал Выжлов и снял с банки крышку.

Вид у него был немного смущенный, и, заглянув в банку, Глеб сразу понял почему. Внутри, поблескивая, как крупные капли ртути, лежали увесистые металлические шарики. Если бы не яркий блеск, Глеб с уверенностью сказал бы, что это ружейные пули. Это и были ружейные пули, но отлили их явно не из свинца.

— Простите, — ошеломленно произнес Краснопольский, — но либо я, геолог, ничего не понимаю в металлах, либо это — серебро.

— Самородное, как и полагается для такого рода дел, — смущенно подтвердил Выжлов. — Этот самородок лежал у меня лет десять — с тех пор, как я случайно подобрал его во время охоты на берегу ручья. И вот, видите, пригодился.

В наступившей после этого сообщения изумленной тишине Сергей Иванович аккуратно закрыл банку, но Сиверов успел заметить, что одна из пуль была с легким дефектом. На ее гладком круглом боку виднелись какие-то царапинки или вмятинки, оставшиеся, по всей видимости, там, где металл расплавился не до конца, сохранив легкий намек на первоначальный рельеф поверхности самородка. Только вот самородка ли? То, что видел Глеб, больше всего напоминало рельефный рисунок горделиво расправленного птичьего крыла — такого же, как у орла, ныне, как и встарь, украшающего собой российский герб.

* * *

Избавившись от гостей (вот уж действительно, гость — что в горле кость), Степан Прохоров немного повозился на заднем дворе, пытаясь насадить найденный в углу сарая ржавый топор на старое топорище. Оно оказалось велико; Степан на глаз стесал его, держа тупой ржавый топор за шершавый обух. Работать таким инструментом было неудобно, да и думал он в это время совсем не о работе, а о других, куда более важных вещах, так что стесалось у него, мягко говоря, малость побольше, чем надо бы. Теперь слишком тонкий конец топорища следовало отпилить и начинать все сызнова. Прохоров сходил в сени, отыскал среди кучи хлама ножовку, вышел с нею во двор и при угасающем вечернем свете осмотрел ржавые, тупые зубья, доброй трети которых к тому же не хватало. Не удовлетворившись результатами осмотра, он пощупал зубья подушечкой большого пальца, но те от этого не сделались острее. Прежде чем пытаться что-то отпилить этой железкой, ее следовало хорошенько наточить; чтобы наточить ножовку, полагалось сначала найти напильник, который, к слову, уже в прошлый раз ни к черту не годился и не пилил железо, а только скреб по нему, издавая противный визг. Так было в прошлый раз, а прошлый раз был, если Степану не изменяла память, года два, если не все три назад.