Волчата

У ребят от радости заблестели глаза. Душко было начал уговаривать деда, чтобы оставил пистолет у себя, что сам он не может принять такого подарка, а оружие себе добудет у фашистов.

— Ты за меня не беспокойся, внучек, — сказал дед Джуро, — мне Михайло другой даст. Без оружия я так и так не останусь.

Душко с благодарностью взял пистолет.

— Только вот о чем я хочу вас предупредить, — наставлял дед. — Никогда не носите пистолет за ремнем, а держите его в сумке и не показывайте всем своим видом, что вы вооружены. На подростков никто и не подумает, что они с пистолетом ходят. А повстречаются вам фашисты, делайте вид, что вы ничего не знаете, притворяйтесь этакими наивными несмышленышами.

Теперь дед был спокоен. Главное сейчас — пережить войну. Только бы Боро, который сражается в партизанской бригаде, остался жив, вернулся домой целым и невредимым. «Я бы помог ему дом отстроить, детишек бы его нянчил», — мечтал Джуро.

К мельнице он решил добираться в обход, оврагами. Шел старик тихо, словно тень. Наготове держал гранату. Пройдет несколько метров, остановится, прислушается.

На мельнице было тихо, только вода на плотине пенилась и с шумом срывалась вниз. Джуро незаметно подкрался к воротам и постучал. И тут из кустов, что были по ту сторону дороги, раздалась автоматная очередь. Ноги и грудь старика обожгло чем-то горячим. Он хотел кинуться бежать, но ноги его подкосились, и он упал…

— Идиоты! Я же сказал, цельтесь в ноги! Котлету из вас сделаю, если он убит. Он нам живой нужен.

Джуро сразу узнал голос Баканяца. «Наверное, она ждали Михайло», — промелькнула у него в голове мысль. Он решил подождать, когда усташи подойдут поближе, и бросить в них гранату.

В темноте замелькали фигуры усташей. Вот они уже совсем близко. Собрав последние силы, Джуро метнул гранату. Раздался взрыв, и двое усташей упали на землю. Старик попытался отползти в кусты, но несколько подбежавших усташей навалились на него…

Усташи долго колотили в ворота, прежде чем Муйо Бегич открыл им.

— Эй ты, собака турецкая, посвети-ка нам, а то в твоей развалюхе ничего не видно! — заорал Стипе, приставив пистолет к груди Муйо.

Мельник зажег фонарь, усташи вошли в дом, таща за собой старого Джуро.

— Свяжите его и подвесьте к потолку, — приказал Стипе.

— О аллах!.. — воскликнул Муйо, разглядев, кого притащили усташи. Взгляды стариков встретились. Джуро вдруг вспомнил, как еще в прошлую войну немцы подвешивали свои жертвы к потолку, а затем забивали до смерти.

Стипе поднес фонарь к лицу старика:

— Так это ты, Джуро Гаич?.. А я-то думал, что схватил лесника. Ну и на том спасибо. Помнишь, как ты меня когда-то поймал? Теперь ты в моих руках. — И он со всей силы ударил Джуро в лицо. Кровь струйкой потекла по подбородку старика.

Раненого связали и подвесили к потолку. Кровь из простреленной ноги капала на пол, жгучая боль пронизывала пробитую пулей грудь.

Стипе стоял рядом. Вокруг него расположились усташи и ждали, когда же он начнет допрос.

— Если ты хочешь умереть спокойно, — заговорил Стипе, — то, во-первых, скажи нам, где скрывается лесник, во-вторых, где прячутся твои выродки. Ты знаешь, о ком я говорю. Я хочу видеть того, кто бросал в меня камнями. В-третьих, что тебя связывает с Бегичем. Он что, на вас работает?

Старый Джуро не проронил ни слова и только корчился от нестерпимой боли.

Тогда Стипе выхватил штык и приставил к груди старика.

— Ну, убей, сукин ты сын! — прохрипел Джуро. — Все равно ничего не узнаешь от меня. Я ничего не скажу ни тебе, ни богу, ни черту…

— Не торопись на тот свет. Ты у меня еще заговоришь. И не таких, как ты, я укрощал. Сначала мы тебя поджарим, потом глаза выколем и уши отрежем. Сам попросишь тогда, чтобы поскорее тебя прикончили… Эй ты! — крикнул Стипе спустившейся сверху жене мельника. — Разведи-ка огонь! — Затем он повернулся к одному из усташей, протянул свой штык и велел накалить его на огне, потом снова подошел к Джуро и с размаху ударил его в живот: — Говори, старая свинья! Мы все о тебе знаем.

От боли Джуро стал еще злее. Он знал, что из звериных лап усташей его может вырвать только одна смерть.

— Так и быть, скажу тебе, сукин сын! — прокричал старик, превозмогая боль. — Раз вы так с нами поступаете, то и мы с вами сделаем то же самое. Как был ты сволочью, так сволочью и остался! Будь проклята та баба, которая тебя на свет родила! Надо было тебя тогда до смерти забить камнями, как бешеного пса.

От этих слов кровь ударила в голову Стипе. Он совсем озверел.

— Где штык?! — заорал он. — Почему еще не накалили? Сейчас мы посмотрим, сколько этот старик протянет.

Когда усташ приблизился к Джуро, старик плюнул ему в лицо. Утираясь, Стипе схватил раскаленный докрасна штык.

— Даю слово, буду жечь тебя хоть до утра, пока ты не заговоришь!

Сорвав со старика рубаху, он приставил штык к его груди. Кожа вздулась, и в ноздри ударил запах горелого мяса. Старик не проронил ни звука, только крепче стиснул зубы. Резкая боль, словно электрический ток, пронизала всего его тело, и Джуро потерял сознание…