Волчье логово

«Три дня безвозвратно выпали из моей жизни. Вместо них были мрак и пустота. Когда я наконец вернулся в мир людей, то увидел склонившегося надо мной отца Франсуа. Он с глубоким состраданием гладил мой лоб и волосы и благодарил бога за мое выздоровление. Он сказал мне, что все это время я пролежал в ужасной горячке, и он сильно опасался потерять еще и меня…

Я выжил. Но то, что началось для меня после этого, вряд ли можно было назвать жизнью. Часами я сидел в комнате матери, обхватив колени руками, и раскачиваясь из стороны в сторону. Я больше не рисовал, не читал книги. Я не ходил на ее могилу. По целым дням я не произносил ни слова. Ел только после долгих уговоров. Мои мысли не могли вырваться из узкого, порочного круга. Я видел только ее смерть, и не мог думать ни о чем другом. Мой мозг пылал дни и ночи…

В конце концов, я понял, что не смогу вернуться к жизни, пока не отберу ее у тех, кто лишил меня моей матери».

XVIII. Месть

Чума возьми семейства ваши оба!

Уильям Шекспир «Ромео и Джульетта»

Священник, увидев это, нащупал концом пальца острие кинжала, спрятанного у него на груди.

Виктор Гюго «Собор Парижской богоматери»

– Догоните убийцу! – кричал Райнхольд.

Я злобно расхохотался, и смех мой раскатами пронесся по зале, по коридорам.

– Безумцы! – грозно закричал я. – Неужто вы мните, что вам удастся связать карающий грешников Рок?..

Э. Т. А. Гофман «Эликсиры Сатаны»

Неистовая буря и метель за окном не прекращалась и этим вечером. Весь старый, мрачный замок был пронизан мертвящим, сковывающим холодом. За бегущими, рваными от порывов ветра, тучами бледный, мутный диск луны показывался лишь на краткий миг, и тут же снова исчезал за плотной завесой снежного вихря…

Бланш поднималась наверх медленно и тихо, погруженная в глубокую, мрачную задумчивость. Ее взгляд погас, губы были сурово сжаты.

Вдруг снизу ее окликнул чей-то голос:

– Мадемуазель, перестаньте жечь свечи допоздна и извольте ложиться спать пораньше! Приличные девушки по ночам спокойно спят.

– Даже не подумаю! – зло ответила Бланш. – Я буду делать то, что мне хочется. А приличные дамы, мадам Жанна, не подглядывают под чужими дверьми!

И она с досады так громко хлопнула тяжелой дверью, что гулкое эхо прокатилось по всему темному коридору.

Убедившись, что надежно защищена от посторонних взоров, девушка, как во сне, взялась за старые листы. Она уже догадывалась, какие страшные события ждут ее на этих страницах, но все равно нашла в себе мужество вернуться к чтению:

«Не думаю, что мне удалось бы оправиться от моего мучительного, смертельного отчаяния, если бы меня не посетила счастливая (как мне тогда казалось) мысль о мести. Всем своим разбитым существом я ощущал жажду наказать убийц моей любимой матери!

Если бы наши враги отняли жизнь только у отца и брата, вероятно, я бы не решился на свое ужасное преступление. Разумеется, их смерть тоже потрясла меня, но к ним я не был так сильно привязан.

Но как только моя беспокойная мысль возвращалась к страданиям и смерти матери, вся кровь вскипала у меня в жилах! Как можно было посреди дикой и бесчеловечной кровной вражды уничтожить этот невинный, прекрасный, хрупкий цветок?! Она никому не причинила зла. Она умела только любить и смеяться… Я не мог оставить безнаказанным это жестокое злодеяние. Это убило бы меня.

И вот в моей пылающей голове начали роиться смутные планы грядущей мести. Для начала, я притворился, что начинаю забывать мое горе и возвращаюсь к прежней жизни. Я вновь взялся за книги и рисунки, стал есть и разговаривать с людьми. Я хотел обмануть отца Франсуа, который по-прежнему принимал искреннее и горячее участие в моей судьбе, обмануть моих врагов, наслаждавшихся плодами своего ужасного злодеяния, обмануть весь мир, полный отвратительной и жесткой несправедливости… Но каково мне было говорить и улыбаться, когда внутри у меня все горело от нестерпимой боли?!

Осуществить задуманную месть было очень сложно. Почти невозможно. Мои враги были сильны и могущественны, а я остался один на свете без опоры и поддержки. Как мог я надеяться отнять жизнь у ненавистных дяди и кузена? Вызвать их на поединок? Это было нелепой и глупой мыслью. Как мне, питавшему отвращение к мечам и турнирам, было состязаться в военном искусстве с опытными, достигшими успехов в ратном деле людьми? Пусть на поединке они убили бы меня. Это меня не пугало. Зачем мне жизнь без чудесных кос и сверкающих глаз моей матери?.. Но я не отнял бы жизнь у них. А только это единственное мне и было нужно.