Волчьи стрелы

— Здрав будь, государь великий князь! Так ведь теперь тебя следует величать? — с пленительной улыбкой сказала она и поклонилась в пол.

На этот раз ведунья нарядилась, будто на праздник. Своеобразным доспехом до самого ее пояса спускалось медное монисто; на запястьях сгрудились посеребренные браслеты. Под всеми украшениями виднелся голубой лен ее длинной рубахи, а понева пестрила яркой росписью. Лицо и распущенные волосы девицы остались без прикрас и, как всегда, были великолепны.

— А я знала, что ты сегодня пожалуешь, князь, — продолжила она. — Ждала тебя. Вот, нарядилась… Так ведь столичные красавицы на праздники наряжаются? Если что не так, не обессудь, я ведь в городах-то и не бываю совсем… А я и стол накрыла, князь. Садись, гость благородный, поешь, отведай сбитню горячего. Поди, замерз, оголодал с дороги долгой?

Шумя браслетами, ведунья учтиво указала на накрытый стол, уютно притаившийся в полумраке у стены. Княжич тут же уловил приятный медово-пряный аромат горячего напитка, перебивавший даже резкие запахи квашенной капусты, солений и висевших повсюду сушеных трав.

— Не князь я еще, а только княжич, — резко сказал Яромир, наконец немного придя в себя. Мокрый соболий воротник его теплого кожуха ощетинился меховыми иглами, и на волчью шкуру на полу с него упорно капала талая вода.

— Не пировать я сюда пришел, Далемира, — тихо продолжил он, тщательно стараясь скрывать эмоции. — Может, ты не знаешь, что горе у меня и у всей моей семьи случилось? Что сестра моя и отец недавно перед Господом предстали?

— Да, конечно, слыхала. Я хоть и в лесу, но не в тридевятом царстве живу, и ко мне люди добрые заходят, весточки приносят. Соболезную тебе, Яромир, от всей души! Говорят, ежели не батюшка твой — давно бы вместо княжества здесь был кархарнский улус, а нас бы всех вырезали или в рабство продали. Да будет им доволен ваш Бог… И сестрой твоей милой — о красоте ее бояны песни поют.

— Ваш Бог? — визгливо переспросил княжич. — Ваш бог? Он не наш и не ваш! Он един, и это мы все — его! Все мы под его милостью ходим, все мы Отцу и Сыну и Святому духу молимся за спасение душ наших. А вот ты свою гнилую душонку уже не спасешь! Но сперва ты передо мной ответишь за свои злодейства. Я не дам тебе больше никого погубить, проклятая ведьма!

Он метнулся к ведунье и грубо схватил ее за руку. Со звоном вытащив из ножен кинжал, княжич приставил его прямо к горлу Далемиры. Наклонившись вперед, Яромир заглянул в ее большие васильковые глаза и остолбенел: в них не было и намека на страх. Казалось, его действия не только не напугали, но даже не удивили девицу — разве что немного позабавили. Пот стекал ручейками из-под мехового околыша его круглой шапки; рука, в которой был кинжал, дрожала, но вторая сжимала предплечье ведуньи твердо, словно стальные оковы.

— Ты — князь, — сказала она тихо и спокойно. — Твой долг — судить и карать преступников. Ежели я в чем повинна, накажи меня! Но сперва скажи, каков грех на мне? Чем приступила закон, кого обидела? Ведь без приговора это не правосудие получается, а произвол, душегубство. Да и кому, как не тебе, знать, что нет в Сеяже смертной кары — лишь уплата виры.

— И ты еще смеешь спрашивать? Кто бы говорил о душегубстве? Твое гнусное колдовство погубило мою сестру! А из-за этого и батюшка умер — не снес горя! Ты не кого-нибудь убила, сатанинское отродье, а великого князя и княжну сеяжскую! Смерть — вот мой тебе приговор! Довольна теперь моим правосудием? Да только вот правосудие — не для таких, как ты. У тебя даже могилы не будет, твой труп сожрут собаки!

В ответ она широко и загадочно улыбнулась, обескуражив Яромира настолько, что он сам не заметил, как освободил ее предплечье и опустил кинжал. Однако Далемира даже не подумала отпрянуть, напротив — прижалась вплотную к разгоряченному княжичу. Точно опий, цветочный аромат ее волос снова затуманил ему рассудок. Блики пламени задорно искрились на сочных губах Далемиры, слегка приоткрытых, будто в ожидании поцелуя.

— Ты гневаешься на меня, княжич, клеймишь меня ведьмой, — начала она полушепотом. — Винишь в смерти своих сородичей. Но разве же я всему виной? Разве же я твоих близких погубила? Я ровно что ты просил, то и наколдовала. Вспомни свои слова: «чтобы век ему счастья не видать, чтобы не встретить ему супруги и потомства не иметь!». Как ты хотел, так я и сделала. Ну а батюшке да сестрице твоей я зла не желала и худого им не делала. Соболезную тебе всей душой.

Но, княжич, что в ваших писаниях святых сказано: не возжелай того, не возжелай сего! А как молва народная гласит? Бойся желаний своих, ибо они сбываются! Воистину. Благо для одних — горе для других. То, что ты хотел, сбылось, но Боги все одно — свое возьмут! Цена уплачена. А может, и еще не до конца уплачена. То лишь время покажет.

Рука Яромира разжалась, и кинжал глухо шлепнулся на мягкий соломенный пол. Вмиг позабыв обо всем, княжич с силой схватил ведунью за бедра и припал к ее губам, как отравленный к противоядию.