Волчья мельница

Сердце у Клер забилось, как пойманная птичка. Мысли в голове перемешались. Неужели речь о Жане? Она отказывалась в это верить. Нет, конечно! Разве мало из Ла-Куронн сбегает колонистов? Жан не может быть преступником. Девушка настолько разволновалась, что ее затошнило. Соважон тихо заскулил, потому что она сильно дергала его за ошейник.

– Лежать, Соважон! – приказала Клер.

И разжала пальцы. Базиль повернулся и украдкой посмотрел на девушку.

– Из твоего полукровки вырос отличный пес! Сильный, умный. И все-таки ему еще до взрослого расти и расти. Помнишь, как ты принесла его в тот вечер? Мы тогда были счастливее, чем сейчас. Живя в уединении в Ангулеме, я много размышлял о капризах судьбы. Друг, давший мне кров, Артюр Тийяк, живет возле лицея Кондорсе. И из окна я наблюдал, как дети хохочут и дерутся. И почти ощущал запах мела и чернил… Я часто вспоминал вас с отцом. В городе бумага используется на каждом шагу. Конечно, не такого хорошего качества, как ваша, но все эти журналы, тетради, бланки для писем… Я сразу вспоминал свою юную подругу Клер и песню мельницы, которую слышно и здесь. Мне тебя не хватало. И все эти черные мысли…

Клер дала себе слово, что обязательно поговорит с Базилем, в ближайшее время. Ей хотелось узнать правду об их с мадам Жиро отношениях. Но не сейчас… Может, еще есть шанс разыскать Жана?

– Базиль, уже поздно, я пойду! Завтра обязательно помогу тебе навести порядок.

Бывший школьный учитель встал. Морщась, раскурил трубку.

– Ты так и не сказала, кто такой этот Жан, которого ты ищешь, – тихо заметил он. – Ладно, оставим объяснения до завтра. Но вот странность: беглого каторжника тоже зовут Жан, Жан Дюмон. Наверняка совпадение.

– Наверняка! – пробормотала девушка. – Доброй ночи, Базиль! Я убегаю!

Клер развернулась, свистнула Соважону и вышла. Базиль не стал ее окликать. Вздохнул, качая головой:

– Не обернулось бы это бедой…

* * *

Девушка прошла еще с десяток метров и остановилась. Она совершенно растерялась. Где теперь искать Жана? В долине полно укромных мест, и уже черная ночь. Соважон убежал вперед, словно идя по следу. Клер хотела его позвать, но передумала.

«Может, он что-то унюхал?»

Она догнала своего пса, погладила и прошептала:

– Ищи, мой славный Соважон! Ищи хорошенько!

Пес, виляя хвостом, побежал к скалам. Клер – следом, надеясь на чудо.

– Всего лишь раз! – шептала она. – Еще раз его увидеть! Господи, умоляю, сделай так, чтобы я его нашла!

Вслед за псом она поднялась по поросшему травой склону и ощутила аромат, свойственный только этим местам, – смесь запахов вечнозеленого самшита, левкоев и влажного камня. Ей не хотелось думать ни о родителях, ни о Бертий, ни о том, что время бежит неумолимо. Взошла луна, и на фоне белых скал затанцевали синеватые тени. И вдруг на ближайшем дереве кто-то свистнул. Это был древний «дуб влюбленных» – так его прозвали за раскидистую крону и толстые ветки, служившие лесенкой для бесчисленных влюбленных пар, ищущих надежное пристанище.

– Эй, Клер!

Соважон тявкнул, поднял морду. Девушка тоже глянула вверх и позвала:

– Это ты, Жан?

– Я! Залезай скорее!

– Не могу. У меня корзина и котомка. Ты спускайся…

Под шелест листвы молодой каторжник спрыгнул на землю, и вот он уже стоит перед Клер! Искаженное гневом, лицо Жана уже не казалось ей таким привлекательным.

– Я проголодался! Что принесла?

Он потянулся к корзинке. Клер стукнула его по руке.

– Ты страшный грубиян! – все так же шепотом возмутилась она. – Сначала я жду от тебя объяснений! Почему ты перевернул дом Базиля вверх дном? Пытался взломать пол, разлил маринад из-под слив! Я тебе доверилась, а ты… ты меня разочаровал!

Он смотрел на нее и молчал. Клер смутилась.

– Тебе нужны деньги? – спросила она. – Базиль не богат. Он снимает у нас эту старую развалюху за гроши. И почему убежал, ведь я просила, чтобы ты с ним поговорил, представился…

– Заткнись! Все уши прожужжала! – буркнул Жан. – Твой приятель говорил возле дома с другим типом. Я смылся, потому что мне не понравился его голос. И вообще, эти школьные учителя только и знают, что лупить по пальцам линейкой! Уж я знаю, я ходил в школу, чтобы научиться читать и писать. И этих учителишек на дух не переношу!

Заметив горлышко бутылки, он выдернул ее из корзины. Стал жадно пить, прикрыв глаза. Смущенная Клер подала ему сладкий пирог.

– Я испекла его утром, думая о тебе, – сказала она. – Савойский бисквит, с ванилью. Сахар я истолкла в ступке. Хотела сделать тебе приятное, а ты грубишь! Лучше я пойду!

Она повернулась было, однако Жан удержал ее за плечо. Глуповато усмехнувшись, сказал:

– Я про девушек знаю мало. Один парень, Дэдэ[16], говорил, что девушек надо тащить на сеновал и задирать им юбки. Что это им и надо. Скажи, правда?

На Клер вдруг навалилась усталость. Она присела на траву, но так, чтобы остаться в тени дуба.

– Жан, – начала она, – твой Дэдэ – болван. В любом случае я не из таких девушек. Когда я кого-то полюблю, то выйду за него замуж и рожу ему детей. Все остальное – грех. И в ад попасть я не хочу.

Он встал на колени с ней рядом, погладил ее по волосам.