Волчья мельница

Он обнял ее, стал целовать в лоб, в щеки и в губы. Она прижалась к нему, ища ласки, еще трепеща от пережитого потрясения. Их слезы, их вздохи перемешались. Ей хотелось утешать, но желание стремительно овладело телом, сделав ее уязвимой, горячей. Клер словно раздвоилась: благоразумная дочка бумажных дел мастера – в теле женщины, жаждущей наслаждения. Ей хотелось сорвать одежду с себя, с Жана и, обнаженной, тереться об него, и пусть целует каждую частичку ее тела…

За время своих скитаний Жан познал женщин. Их было две: жена кузнеца, прятавшая его у себя на чердаке (она тоже не устояла перед очарованием его голубых глаз), и девица легкого поведения, с которой он познакомился на северной окраине Ангулема. Он был в бегах, она предложила пожить у нее в каморке и спать с ней бесплатно. Так что он первым понял, что чувства взяли над девушкой верх, что она готова отдаться.

Еще раз крепко ее обняв, Жан откатился от нее на метр.

– Не надо! – шепнул он. – Потом девушку считают испорченной. Ты только что сама сказала, что сделаешь это лишь с мужем, а я… я никогда не смогу на тебе жениться. Хоть ты мне и нравишься, Клер. Ты очень красивая, и сердце доброе. Только мне бы хотелось, чтобы ты, счастливая, шла со мной под руку и никого не стыдилась! Но это – мечты. Этого не может быть.

Очнувшись от сладкого дурмана, девушка расплакалась. Ей было немного стыдно за свое поведение.

– Нет, однажды ты на мне женишься, обещай! Я хочу только тебя! За другого ни за что не выйду. Обещай!

– Тогда едем со мной! – вскричал Жан. – Чем не выход? Я еще пару недель побуду тут, в твоей пещере, а ты собирай вещи. Твоих денег хватит на два билета, а может, и купить клочок земли там, в Америке!

Жан ликовал, его лицо просветлело. Сейчас он был похож на ребенка с новой игрушкой. Черты лица смягчились, на поросшем щетиной подбородке появилась ямочка. Клер молчала, ослепленная перспективой приключений, поездки через океан, в другой, неизведанный мир. Но с небес на землю она спустилась быстро. Здравомыслие заставило ее возразить:

– Я не могу уехать вот так, как воровка! Мама ждет ребенка, и есть еще Бертий, моя кузина. Что с ней будет без меня? И отец, и мельница! Нет, Жан. Я должна остаться тут.

Колокол в Пюимуайене пробил час ночи. Клер испугалась, вскочила.

– Господи, уже так поздно! Я убегаю, Жан. Нет, погоди, сначала отведу тебя в маленькую пещеру, это близко. Завтра или послезавтра приду опять, вечером. Поклянись, что не уедешь, не попрощавшись. Дай слово!

Она протягивала к нему руки. Жан тоже встал. Он был на голову выше Клер. Он вдруг посерьезнел, и Клер показалось, что его душа отражается сейчас во взгляде голубых глаз и стремится слиться с ее душой. Она пошатнулась, ухватилась за него.

– Клянусь тебе, Клер! Не уйду, не повидавшись с тобой.

Обещание ее утешило. Рука об руку они пошли к скалам. Соважон тенью заскользил следом.

Глава 5. Честь семьи Руа

Фредерик Жиро в это время отбывал свою последнюю сыновнюю повинность. Тучное тело умершего покоилось в гробу из массива дуба, с искусно сработанными медными ручками. Пернелль, много лет трудившаяся в доме в качестве кухарки и горничной, молилась по другую сторону домовины. Бертран, который только-только приехал из Бордо, не сводил глаз с бесцветного лица покойника, будто не в силах поверить в происходящее.

Сто с лишним свечей освещали гостиную. Посетители сменяли друг друга на протяжении дня: именитые ангумуазцы[17], богатые фермеры из соседних коммун – Мутье, Дирак, Торсак.

– Как быстро умирает человек… Мы все сидим за столом, отец пьет и ест, как обычно, и вдруг – падает замертво, – заговорил Фредерик, обращаясь к брату. – И все, жизнь покинула тело, некогда такое крепкое! Никто не знает, сколько ему отмерено, – так, кажется, говорят?

– Какое горе! – вздохнул младший брат. – В голове не укладывается. И он даже не приехал на мою свадьбу! Получается, мы с отцом в последний раз виделись и говорили на похоронах мамы.

Пернелль, с согласия нового господина, наняла на работу своих племянника и племянницу, которые были двойняшками. Родители нарекли их Луи и Луиза, что часто вызывало смех. С утра подростки помогали с уборкой, натирали до блеска мебель, выносили ковры и завешивали зеркала и дверные проемы черным. Распоряжалась, естественно, престарелая служанка: все в доме должно соответствовать печальному событию. Сейчас Луи с Луизой также молились у гроба, перебирая четки. Фредерик встал и знаком поманил Бертрана:

– Пройдем ненадолго в кабинет!

Притворив за собой дверь, новый хозяин поместья вздохнул с облегчением. Открыл дверцу буфета, плеснул в бокал коньяка и залпом его выпил.

– Бертран, тебе налить? Мне надо взбодриться. К черту традиции! Не спать всю ночь только потому, что в доме, видите ли, покойник! Дождаться не могу похорон!

Бертран нахмурился и внимательнее присмотрелся к брату.