Волчья мельница

Жан заговорил глухим голосом:

— А она что же? Думаешь, я поверю, что она не ложится каждый вечер в кровать со своим Фредериком?

— Клер — вдова! Ее муж после укуса бешеной зверюги запаниковал и, чтобы не мучиться, пустил себе пулю в голову.

В нескольких словах Базиль пересказал письмо Клер, подчеркнув, что она безумно рада, что Жан жив, и желает ему большого счастья.

— Только скажи, что ты ее прощаешь! — попросил старик. — Я ей напишу, и у девочки будет спокойнее на душе. Можешь представить, какой это был для нее шок? Ты не погиб в кораблекрушении, а она вышла за Жиро, к чему ее подталкивали эта дрянь Бертий и собственное отчаяние.

Жан покачал головой, прежде чем продолжить уже несколько мягче:

— Что случилось, того не изменишь. Базиль, зачем ты морочишь мне голову? Даже если бы она валялась теперь у меня в ногах, я бы не взял ее назад! Клер молода, от женихов не будет отбоя. Скажи, что я ее прощаю. Так и мне будет спокойнее. Но пусть даже не думает писать мне сюда!

Он встал, раздавил окурок и направился к хлеву. Базилю только и оставалось, что поскрести подбородок.

«Он до сих пор ее любит! — заключил старик. — И его гложет ревность, иначе не стал бы так злиться!»

На душе у него скребли кошки. Базиль набил трубку еще раз, раскурил. Приятно, конечно, оказать Клер услугу, но не рассорятся ли они из-за этого с Жаном?

Настроение у молодого человека было скверное. Он постоял немного, опершись о стену сарая, откуда доносились смех крошки Фостин и болтовня Жермен. Воспоминания накрыли его, как огромная шквальная волна, сметающая все на своем пути. У него просто не было сил пойти к жене и дочке. Вместо этого он побрел в сад. Яблони росли стройными рядами на просторном участке, покрытом густой травой. Эти деревья стали его компаньонами, друзьями. Он ухаживал за ними, обрезал слишком длинные, хрупкие ветви. В пору цветения это было чарующее зрелище: игра тончайших нюансов розового и белого, эти тысячи миниатюрных цветков, которые скоро дадут завязь, и яблоки будут расти и наливаться солнцем…

Жану дарила много радости эта плодородная земля, питаемая дождями и многочисленными речушками. И пьянящий, островатый запах яблочного жмыха, остающегося после выжимки сока, мутного и кисловатого, ему тоже был дорог.

«Проклятая судьба!» — выругался он, обхватив ладонями ствол яблони, одной из самых старых.

Прикосновение к серому морщинистому стволу его успокоило. Здесь его семья, его счастье… Он любил время отхода ко сну, и кровать за створками, и робкую нежность Жермен, и приятное тепло ее женского лона. Но Клер!

С ужасающей четкостью он увидел ее красивое лицо с алыми, такими сладкими губами, и черные глаза, в которых светились желание, страсть и живость ее пытливого ума. Дальше — больше. Вопреки своей воле он стал вспоминать их самые пылкие объятия и вечер, когда взял ее невинность — прямо на колком полу в Пещере фей. Такая авантюра для девушки, еще не знавшей телесной любви!

Без тени стеснения она отдавалась ему, безудержно и страстно.

«Красавица моя!»

Это будто бы было вчера: они улыбались друг другу, что-то шептали в минуты экстаза, плескались в ручье при свете луны, а потом раздевались догола. И, наконец, последняя их встреча морозной ночью на мельнице. Клер в переднике спешит его накормить, вешает на крючок его сумку… Вкус белого вина у нее на губах… И как они на ватных ногах поднимались в спальню, где любили друг друга, забываясь в чувственном бреду и уже трепеща от одной мысли о скором расставании.

«Ба! К чему ворошить прошлое, особенно теперь?» — сказал он себе.

В глазах у Жана стояли слезы. Ему мучительно хотелось, чтобы Клер чудом оказалась тут, под яблоней, чтобы он мог обнять ее крепко-крепко… И в этот момент его окликнула Жермен.

— Иду! — крикнул Жан, возвращаясь к действительности.

— Тебе нездоровится?

В ее голосе было волнение.

Он помотал головой, подошел ближе. Фостин выбежала из темноты сарая и, раскинув ручонки, бросилась к отцу. В своем синем платье и кружевном чепчике, из-под которого выбивались светлые кудряшки, она была похожа на куклу. Жан ускорил шаг, подхватил ее на бегу.

— Мое маленькое сокровище! — прошептал он, прижимая девочку к сердцу.

Жермен поставила бидон с молоком, вытерла руки о передник. Она благодарила Бога за то, что он послал ей такое счастье.

* * *

Пастушья мельница, 3 августа 1902 года

— Кому скоро исполнится пять? — спросила Клер у маленького брата, который стоял на низеньком каменном парапете, тянувшемся вдоль сливного канала мельницы.

— Мне! — радостно замахал руками Матье.

Молодая женщина подхватила его на руки, поставила на землю. Мальчику было категорически запрещено одному ходить к реке, а тем более к этому вот каналу.

— Боюсь, как бы ты не упал в воду! — в двадцатый, если не больше, раз пояснила ему сестра. — Сюда никогда сам не ходи! Обещаешь?

— Обещаю! Но когда пойдем на речку за раками, мне что же, к воде не подходить? — вдруг забеспокоился Матье. — Ты меня не пустишь?

— Это дело другое! Берег там пологий, в воде неглубоко. Ловить раков — занятие увлекательное.