Волчья Падь

«Совсем одичали», — думал Федя — «Такие пришьют и тут же под сосенкой закопают. И никто тебя в этом лесу никогда не найдет. Хотя там в темноте звери еще страшнее. Те уж точно не пожалеют. Лучше с этими. В них есть хоть что-то человеческое.»

На одной из лесных полян охотники все же остановились, но не для того, чтобы перевести дух, они кажется вовсе не устали от долгого бега, а для того, чтобы приготовиться к стрельбе.

«Матерь божья. Да что это они творят. В самом деле собрались стрелять что-ли», — мысленно ужаснулся обессилевший Хвостов, в то время как его спутники склонились к земле и стали вслушиваться в окружающие звуки. Журналист в последний раз всхлипнул и тоже приглушил громкое дыхание.

Кругом было тихо. Даже ветра не было слышно. Из всех звуков был различим лишь тихий скрежет веток под ногами да неглубокое дыхание троих. Тут Федя увидел, как охотники переглянулись и жутко заулыбались во все свои беззубые рты. Такое зрелище взбудоражило его и он было хотел спросить, что такое они там услыхали, когда неожиданно сам различил среди, казалось, полной тишины, как где-то далеко, в непроглядной темноте, шуршит по земле множество тяжелых лап.

Федор направил в сторону шума свет фонаря, но не увидел там ничего. Дрожащей рукой он водил лучом по раскидистым кустам и древесным стволам, пока мельком не коснулся им одного из охотников.

Костлявый искренне, даже слегка по-детски, улыбался в темноту. Он был безоружен: ружье лежало в ногах, руки были распростерты в стороны, будто для предстоящих объятий. Тут он не выдержал и захохотал. Гнилые зубы с треском захлопали друг о друга, открывая вид на чернеющую пропасть гортани, откуда по округе разлетелся дикий, радостный хохот.

Здесь мы-ы-ы! Здесь перед вами-и-и! Сюда-а-а! Сюда-а-а! — не своим голосом прокричал в пустоту обезумевший охотник, а потом совсем по-звериному завыл — У-у-у-у! У-у-у-у!

Что он делает?! Он же нас всех убьет! — взмолился вслух испуганный Хвостов и попытался броситься на Костлявого, но на пути у него возник Мопс:

Захлопни пасть, ирод! — сильная рука с остервенением схватила человека за шиворот и отшвырнула в сторону. — Фонарем свети, а если драпанешь, паскуда, то патрона жалеть не стану на такую трусливую шваль!

На земле Федя не удержался и плашмя рухнул в заросли шиповника. Колючие ветки благословили его лицо царапинами, чудом не лишив глаз, а затем накрепко вцепились в одежду, не желая отпускать. С великим трудом он стал медленно выбираться из ловушки, постоянно озираясь по сторонам и рыская фонарем по темноте. Нутро его тряслось и предчувствовало что-то нехорошее. Должно быть, дикие звери давно приметили их и теперь бродили поблизости.

Костлявый по-прежнему задыхался в визгливом смехе. Недвижимые глаза его натужно рвались из орбит к лесу. Зрачки были узки, а сам взор выражал жуткую смесь первородного безумия и обреченности. Было в них что-то дикое, обращенное к тем временам, когда только свет огня мог спасти человека от того неизвестного ужаса, что скрывался в сумрачных русских лесах, а, может быть, спасти и от другого человека, который равно как и жертва обладал загадочным темным взглядом.

Томимый пустотой и преддверием смерти Мопс залепетал что-то и даже бросился креститься, но затем рука его отдернулась, оборвалась и натянуто повисла в воздухе. Он пробормотал еще что-то, а под конец своей невнятной речи прошептал какие-то слова совсем-совсем тихо и сплюнул. На миг его лицо просветлело и даже разгладились морщины на лбу, которые придавали его физиономии схожесть с собакой, но затем, столь же неожиданно как это странное прояснение, его лик сказочно потемнел, а в глаза вернулось слепое помешательство.

Показались чудища. Федя заслышал их еще задолго до того, как первое из них появилось в свете фонаря. То поскуливание, которое порой усиливалось и почти переходило в вой, то затишье с едва различимым тяфканьем мерно разливались по округе. Твари были аккуратны. Их невозможно было различить в темноте, но они и сами не спешили выходить к людям. Кажется, в то время, когда охотники восторженно молчали, ожидая своей участи, зверье окружало их со всех сторон. Хвостов слышал, как в темноте хрустели ветки под лапами животных, и как сминалась под их весом сухая трава, когда они с каждой секундой все ближе и ближе подбирались к человеческой плоти.