Волчья песнь

Эта песнь посвящалась моей маме, песнь разбитого сердца из самых глубин души.

Они поняли. Моя стая. Как только моя песнь достигла их слуха, они все поняли.

Их ответный вой был наполнен гневом, яростью и отчаянием.

И я пополз к ним, зовя, умоляя, чтобы они избавили меня от этой боли. Умоляя, чтобы это был сон. Ночной кошмар. Но я читал, что во сне не бывает настоящей боли. Я вспомнил об этом сквозь туман магии и тьмы. Я это прекрасно помнил. Так что все происходящее не могло быть сном, потому что единственное, что я испытывал — это боль. Она прокатывалась волнами по всему телу, пока я не начал задыхаться от нее.

Джо добрался до меня первым, в волчьем обличье, с него свисали клочья одежды, которые он даже не потрудился сбросить. Джо прижался ко мне и задрожал вместе со мной, скуля и потираясь своим носом об меня. А потом перекинулся и прорычал:

— Окс, Окс… Пожалуйста. Прошу, просто посмотри на меня. Пожалуйста. Где рана? Почему ты пахнешь кровью? Он ранил тебя? Пожалуйста, только не это. Прошу, скажи мне, что случилось. Ты не можешь пострадать. Просто не можешь… Ты ни за что не можешь пострадать, — его руки шарили по мне, пытаясь отыскать хоть какую-нибудь рану.

Волки пролетели мимо нас, направляясь к дому.

Солнце уже садилось, прячась за горами.

Джо взял мое лицо в ладони и поцеловал в лоб, щеки, подбородок.

— Прости, — шептал он. — Мне так жаль. Прости.

Как будто это была его вина. Как будто это сделал он.

И на какое-то мгновение — какое-то дико ужасное мгновение — подумалось, что так и есть. Я подумал, что они все виноваты. Беннеты. Потому что если бы они никогда не вернулись, если бы я никогда не повстречал их, никогда не слышал, как они разговаривают, не видел, как раскрываются их тайны, моя мама все еще была бы со мной. Мы были бы печальнее. Тише. Возможно, более одиноки.

Но мы были бы.

И этот момент минул.

Это прошло, потому что у меня был выбор. Между ней и ими.

И я сделал свой выбор.

Воздух был теплым, птицы пели, а руки Джо казались гладкими, но я ничего не чувствовал. Ничего не слышал.

На моем лице не было слез.

Я не плакал, потому что мой отец говорил мне, что мужчины не плачут.

Я оттолкнул руки Джо и встал.

Томас вышел их моего дома. Он перекинулся из волка в человека. Вцепился в перила крыльца и закрыл глаза. Осмонд вышел из-за его спины. Я слышал, как остальные двигались внутри дома.

— Где он? — спросил я.

— Ушел в лес, — ответил Томас.

— Можешь его выследить?

Томас сделал шаг ко мне.

— Окс. Я…

— Можешь его выследить? — повторил я.

— Да, — вмешался Осмонд. — Но именно этого он и хочет. Сколько их было?

— Пять или шесть, — ответил я. — Омеги, все.

Осмонд прикрыл глаза.

— Они собираются вокруг него. Он ведет их за собой. Там будут и другие. Он пытается стать Альфой для Омег.

Элизабет вышла с пепельно-бледным лицом. Она все еще была одета, так что, должно быть, не перекидывалась в волка. Протиснувшись мимо Осмонда и Томаса, Элизабет потянулась ко мне еще до того, как спустилась по ступенькам. Обхватив меня руками, прижала к себе. Мои руки безвольно свисали по бокам.

— Окс, — заговорила она.

— Мы найдем его, — пообещал я, не отводя взгляда от Томаса. — Сегодня.

— О, Окс… — произнесла она и у нее перехватило дыхание.

— Он не убежит, — заметил Осмонд. — Таков и был его план.

И Томас сказал:

— Позвони Гордо. Нам скоро нужно будет выдвигаться.

* * *

Я сидел на крыльце с монтировкой в руке.

Стая собралась вокруг меня. Джо не отходил от меня ни на шаг.

Я никогда раньше не чувствовал такого холода.

Когда Гордо вернулся, уже совсем стемнело.

Он вышел из машины.

— Окс…

Я встал.

— Мне так жаль, — начал он.

— Из-за чего?

— Из-за всего, что случилось. Я… позвонил кое-кому. О ней позаботятся.

— В каком смысле?

— Я не позволю, чтобы с ней что-нибудь случилось.

Для этого было уже слишком поздно.

— Хорошо.

Он сделал шаг в мою сторону.

— Я могу забрать тебя отсюда. Подальше от всего этого.

Волки вокруг меня зарычали.

Я проигнорировал их.

— И куда же мы уедем? — спросил я.

— Куда пожелаешь. Можем уехать из Грин-Крик и никогда больше не оглядываться.

Джо встал и обошел меня.

— Отвали, — прорычал он, и я знал, что его глаза полыхают оранжевым.

— Джозеф, — предупредил Томас, и его альфа-голос прокатился по нам. — Не вмешивайся.

Джо выглядел так, словно его ударили.

— Окс, — сказал он. — Ты не можешь.

— Может, — отрезал Гордо. — Он может делать все, что захочет.

— Правда? — переспросил я.

— Да. Что угодно.

Я повернулся к Томасу.

— Правда? Могу?

— Да, Окс, — тихо ответил он.

— Хорошо, — сказал я. — Я хочу выследить Ричарда Коллинза и убить его.

Никто не произнес ни слова.

— Окс, — задохнулся Гордо. Он сделал еще шаг в мою сторону.

Мои пальцы крепче сжали монтировку.

— Она бы этого не хотела, — сказал он.

— Не смей говорить мне, чего хотела моя мать, — прервал его я. Мой голос дрожал. Не знаю от чего больше — скорби или ярости. — Не смей.