Волчья сотня

Удивленный Полуэктов махнул рукой своим подручным и бросился к занавеске, закрывающей дверь в соседнюю комнату. Навстречу ему уже выходил тощий немолодой еврей в длинной рубахе и шлепанцах на босу ногу.

— Что такое? — уставился он на Полуэктова. — Что за содом творится у меня в доме? Кому понадобился таки Блюмкин?

— Блюмкин?! — переспросил штабс-капитан, начиная догадываться, что произошло. — Где Блюмкин?

— Ну я Блюмкин. А что вам нужно от Блюмкина?

— Это вы — Блюмкин? Вы хозяин дома?

— Ну я хозяин этого сумасшедшего дома. А что — это уже нельзя?

— А зовут вас как? — с подозрительной ноткой в голосе спросил Полуэктов.

— Исаак. — ответил хозяин. — А что — это тоже запрещается?

— А никакого другого Блюмкина здесь нет?

— Чего-чего, а этого добра здесь достаточно. Мотл, Хаим, Шлом…

— А Яков есть? — прервал Полуэктов хозяина, опасаясь, что тот будет перечислять до вечера.

— А как же! Есть и Яков, чтоб он был здоров! Эй, Яша, покажись!

Штабс-капитан обернулся, на всякий случай подняв «маузер», но на крик Исаака из-под кровати вылез шустрый чумазый мальчуган лет шести. Ковыряя пальцем в носу, он с любопытством уставился на военных.

— Вот он — Яков Блюмкин! — с заметной гордостью произнес Исаак.

— Это что — все ваши дети? — ужаснулся Полуэктов.

— А что — теперь уже и это нельзя?! — Теперь в голосе Исаака послышался настоящий ужас.

— Можно-можно, — отмахнулся Полуэктов. — А посторонних у вас в доме нет?

— Он сам ведет себя так, как будто он здесь посторонний! — пробасила старуха со своего сундука.

— Теща моя. — Исаак сделал такой жест, как будто представлял бразильского посланника президенту Эквадора. — Не обращайте внимания, она всегда говорит разные странные слова.

— Это ты сам, мишуген, говоришь странные слова, а я пока что из ума не выжила! — пробасила теща.

Штабс-капитан поморщился и повторил вопрос:

— Посторонних у вас в доме нет?

— Что вы, ваше благородие! Никак нет! Какие у нас в доме могут быть посторонние? Бедный портной, его жена с мамашей и немножечко детей — вот и все! Какие посторонние? Упаси Боже!

И в это время над головой у них раздался выстрел.

— Что?! Что такое?! — вскрикнул Полуэктов. — Кто у вас там? А вы говорите — нет посторонних! Быстро, наверх! — махнул он рукой своим помощникам, а потом схватил тщедушного портного за ворот рубахи. — Ты, скотина, ты что же это творишь? Ты ведь сказал — никого нет?

— Посторонних нет, — жалобно запричитал Исаак, — а наверху у нас квартирует господин офицер, так разве же я могу господина офицера считать посторонним? Да уж это скорее я сам в своем доме посторонний, как выразилась эта грубая женщина, моя, извиняюсь, теща, чем господин офицер! Ваше благородие, очень вас умоляю, пустите ворот, а то вы меня скоро совсем задушите!

Штабс-капитан Полуэктов опомнился. Он отпустил Исаака, несколько раз глубоко вздохнул и, покосившись на бесчисленных Блюмкиных, пошел наверх следом за своими подчиненными.

На втором этаже было чище и просторнее, чем внизу. Расторопные контрразведчики уже ворвались в комнату, дверь была широко распахнута, и штабс-капитан Полуэктов увидел сидящего за столом человека, только внимательно присмотревшись, он понял, что человек этот мертв. В руке его был пистолет, хорошее немецкое оружие. Висок прострелен, крови было немного.

Один из подчиненных повернулся к Полуэктову и проговорил сиплым голосом:

— Разрешите доложить, как есть они застрелившись! Аккурат, когда мы внизу стояли!

— Да уж, — произнес штабс-капитан растерянно. Он обошел комнату, машинально отметил обстановку, брал что-то в руки и ставил обратно. В комнате были два окна, оба закрыты. Полуэктов выглянул на улицу. Внизу стоял унтер из его команды. Услышав скрип отворяемой створки окна, унтер посмотрел наверх и, встретившись взглядом с Полуэктовым, успокоенно отвернулся.

«Самоубийство, — думал Полуэктов. — Что я ищу? Обычное самоубийство. Здесь больше никого не было, иначе как бы он ушел? Окна закрыты, внизу — мои люди. Пистолет — вот он пистолет, в руке трупа. Чего мне еще надо? Почему он застрелился именно сейчас, когда мы находились в доме? Да кто же его знает почему. Так его судьба сложилась. Да нет, самое обыкновенное самоубийство. Такими делами контрразведка не занимается, это работа полиции, а у меня и своих забот хватает, нечего даже раздумывать на эту тему».

Тем не менее, сам не зная почему, Полуэктов внимательно рассмотрел края раны на виске мертвого офицера, отметил про себя их слегка опаленную порохом поверхность, внимательно обследовал ствол пистолета, проверил патроны в магазине. Все было совершенно обычно, с ума от безделья сходят господа офицеры, меньше отдыхать им давать нужно, всех на фронт…

— Ваше благородие, Борис Андреевич, вставайте скорее, — тряс Бориса Саенко.

— Что еще там, рано еще! — не открывая глаз, бормотал Борис.

— Рано не рано, а полковник приказал будить.

— Случилось что? — Борис открыл глаза и сел на кровати.

— Случилось, собирайтесь быстрее, а то позавтракать не успеете.

Явившись к завтраку, Борис застал Аркадия Петровича в наисквернейшем настроении.