Волчий гребень, часть первая

Прошли сквозь сады. Я и квадрик. Как оказалось, рыскающий над головой квадрик хорошо добавляет чувства безопасности. Не скажу, что меньше стал оглядываться. Но ощущение «я здесь не один» – дорогого стоит. Ну и надежда, что сверху видно всё, и если заметят что неладное – предупредят.

На выходе возле ворот – такая же железяка, как и на входе была. Только тут ещё нашёлся костыль, в смысле железнодорожный. Им я и звякнул два раза. По традиции.

Квадрик кружнул вокруг меня и завис сзади. Я обернулся. Махнул рукой на прощание и попылил дальше. Начинался частный сектор. Решил дойти до перекрёстка Чегресовской и Гончарова – это, получается, совсем по краю посёлка, не заходя вглубь. А дальше по обстоятельствам. Сильно уж залезать в узкие улочки не хотелось. Но может ещё встречу людей хороших?

Частный сектор – он везде одинаков. А потому вырезал я себе из придорожного куста палку. Скорее даже прут – тонковат для нормальной палки, но собаку отогнать хватит. Будет кидаться – есть монтировка.

Постоял, прислушался. Тихо. Работающих двигателей не слышно. Ни автомобилей, ни генераторов. Вот ещё мне минус – не догадался спросить у «садоводов» про электричество. И не заметил горящих лампочек – ясно, день же. И телевизор точно не был включен.

Других технологических звуков тоже нет. Это уже странно. Вроде, где-то недалеко железная дорога. Узел тут крупный. Локомотивное депо большое. И что? Всех по домам, в связи с отсутствием движения? Не поверю. Литерные-то поезда пропускают, сам слышал ночью.

Здесь уже как бы пригород, просто частный сектор. Тут уже и асфальт кое-где имеется, и домики часто в два этажа. Опять же, заборы уже не деревянные, всё больше профнастил.

Заметно, что и тут железнодорожников много. Потому как много кто отсыпал дорожку перед домом балластом. А вот и новые реалии: почти все окна ставнями закрыты. А открыты в основном современные окна, со стеклопакетами. Меняют окошки на модные, а ставни на место не ставят. Ну и зря, как оказалось.

Где-то далеко лают собаки. Туда не пойду. Решил пройти до «Парка Птиц». И оттуда дозвониться до гостиницы. Заодно узнаю, что со связью и электричеством.

Но прежде, чем двигать, всё же ещё минуту постоял, послушал. Вот не могу отделаться от ощущения, что есть кто-то поблизости. И знать бы ещё – живой или мёртвый? Может, шумнуть чем? Но ну его нафиг… Накликаю ещё на свою голову.

Ладно, пошёл по серединке улицы, от заборов и окон подальше. Вдоль улицы – полно мест, где синяку спрятаться можно: машины у заборов стоят, палисадники с деревцами и кустами… Везде засада может быть. И не сообразишь, чего сильнее надо опасаться: то ли синяка с безумными глазами, то ли просто злыдня из числа живых? Запросто же: из окошечка кто-то шарахнет картечью по незнакомцу – мол, нефиг тут ходить всяким пришлым – и всё, прости-прощай моя Маруся!

С другой стороны: думается мне, что время отстрела случайных прохожих – ещё не пришло. Не осатанел ещё народ и не оголодал до такой степени, чтобы любого путника с худым вещмешком воспринимать как поживу.

Может, кто и отслеживал меня, но я так никого и не заметил. Попались два разбитых окна, обошёл сторонкой, от греха подальше.

Вдруг понял, что нахожусь в изрядном напряге. Как раз подходил к концу крайнего квартала: тут улочка уходит влево, а впереди пустырь. На пустыре – не то лужа, не то прудик. Место голое, открытое. И где-то там дальше – тот самый «Птичий парк», что на моей карте отмечен. Я ж как раз туда зайти планировал. Если спокойно там, можно будет чуть расслабиться. Коньячку хряпнуть – от нервов.

Пошёл чуть быстрее, не забывая оглядываться. Тихо. Вот и хорошо. Обошёл симпатичный белый дом по правой руке и почесал прямо в поле. Вспомнил, что патрон в обрез не дослал, да и одна обойма не снаряжена. Вот и будет чем заняться. Но, сперва, пожалуй, перейду это место открытое, неуютное.

Уже метров на пятьдесят отошел от крайнего дома, и только тут заметил, а ведь шевельнулось что-то там, на другом берегу лужи-пруда! Кто-то там был, точно.

Остановился. И хрен с ним, что вот так, в чистом поле, где маячу как мишень в тире. Зарядиться надо всё же. Дурак, что раньше этого не сделал. Замечтался, расслабился.

Набил патроны в пустую обойму. В ствол пока не досылал.

Ну, раз уж остановился, и раз уж маячу, но никто меня до сих пор не подстрелил – достал водичку и шоколадку. А то сразу и во рту пересохло, и в животе заурчало… Я тут, может, на войну собрался! Голодному что ли идти воевать?

Решил заодно приглядеться к тому, кто тусил около пруда. Достал монокуляр и глянул. Вот тут-то и стало ясно, что не зря я про обрез думал. От пруда в мою сторону неспешно ковылял синий.

100. Шатун. Доказательства смерти.

Следом за Ульяной Александровной мы прошли в кабинет на втором этаже. Маленькая приёмная, табличка «Главный врач» на двери, довольно скромная обстановка.

– Будете чай? – спросила хозяйка. Мы не отказались. Пока грелся чайник, начали разговор. Представились, объяснили в двух словах кто мы и откуда. Тимофей первым повернул разговор к цели нашего визита: