Волчица и пряности. Том VI

Но ведь на свете действительно бывают люди, которые запросто претворяют в жизнь то, до чего обычный человек никогда не додумается.

— Я не говорю, что надо унижаться и лгать, но подумай вот о чём. Милостыню просит бродячий школяр, который явно нуждается, а те, кто ему подают, за небольшую сумму испытают радость оттого, что сделали хорошее дело. Никто не останется внакладе. А уж если у тебя будут лишние деньги или еда, ты можешь сам поделиться с друзьями. Ну как? Узнал что-нибудь полезное?

Лоуренс считал, что Холо ужасно милая, когда спит, потому что в такие моменты Волчица казалась на удивление беззащитной. А вот если бодрствует, ей палец в рот не клади: откусит и не подавится. Впрочем, кажется, он удалился от темы — сейчас речь шла о другом.

Зато Кол, растерянный и совершенно обезоруженный свалившимся на него открытием, выглядел в этот момент поистине очаровательно. Хотя до Холо ему всё равно было далеко.

— Неведение — грех, — сказал Лоуренс, легонько хлопнув мальчика по затылку.

Кол кивнул и сделал глубокий вздох:

— А ещё говорят, что со стороны виднее.

— Тоже верно, но только здесь есть тонкость… — Лоуренс не договорил, уловив за спиной приближающийся стук копыт.

Похоже, на остановившихся из-за затора на реке судах были и торговцы, прихватившие с собой коней.

И теперь к путникам приближались лошади, которых едва можно было разглядеть за тюками с пушниной.

Одна, две, три… Всего Лоуренс насчитал семь.

Интересно, сколько человек сможет обеспечить себе желаемую прибыль? Даже те, кто знает больше остальных, вряд ли сумеют обогатиться.

Тонкость заключается в том, что…

— Нужно додуматься до того, что ещё никому не пришло в голову. Когда говорят, что неведение — грех, под неведением подразумевают нехватку не знания, а смекалки.

Кол распахнул глаза. Потом стиснул зубы и сжал лямку узелка с вещами так крепко, что его кулак задрожал. А затем мальчик поднял голову:

— Благодарю вас.

В самом деле, только Бог всегда остаётся в выигрыше.

Кол оказался довольно интересным попутчиком, хотя и промолчал, когда Лоуренс спросил, что ему сказала Холо. На мальчике был её плащ с капюшоном — ну конечно, она уже пометила его своим запахом, и с этим ничего не поделать.

— О… Смотрите, вот оно.

— Да. Надо же, что тут творится.

Они поднялись на увал, за которым равнина с еле заметным уклоном тянулась до самого горизонта и откуда открывался довольно хороший вид. До нужного места ещё идти и идти, однако путники уже видели, что лодочник сказал правду: большая барка перегородила реку наискосок, а рядом с ней сгрудилось множество судов поменьше. Ещё одна лодка остановилась у берега — вероятно, это и был Рагуса.

Лоуренс заметил также и всадников — вероятно, примчались гонцы от местного феодала, едва тот получил срочные вести.

— На праздник похоже, — рассеянно пробормотал Кол.

Торговец покосился на него. Мальчик смотрел куда-то вдаль, и его юное лицо омрачала тень одиночества и тоски — должно быть, по родным местам.

Лоуренсу было тесно в своей деревеньке — настолько, что порой дышать становилось трудно. Не выдержав этого, он ушёл скитаться по миру, но всё же временами с тёплым чувством вспоминал о далёкой родине.

Ему показалось, что у Кола глаза на мокром месте, и не только потому, что солнце клонилось к закату и алые лучи заставляли мальчика жмуриться.

— Где ты родился? — вдруг бездумно спросил Лоуренс.

— Что?

— Можешь не отвечать, если не хочешь.

Сам торговец обычно на этот вопрос называл ближайший к своей деревне город, желая произвести лучшее впечатление, — а ещё потому, что название этого селения людям ни о чём не говорило.

— А… у меня… я из деревни Пин, — робко сказал Кол.

О такой Лоуренс слышал впервые.

— Прости, такую не знаю. Это где? На востоке?

По говору Кола он рассудил, что его родина, вероятно, находится в юго-восточной стороне — крае известняковых скал и тёплого моря, о котором, впрочем, торговец знал лишь понаслышке.

— Нет, на севере. Вообще, отсюда до неё не так уж далеко.

— Да ну?

Если он родился на севере, но решил изучать каноническое право, то, вероятно, его семья — переселенцы с юга. Люди нередко бросают насиженные места и уезжают на север, желая заполучить наделы на новых землях, однако большинство так там и не приживается.

— Вы знаете реку Роэф, которая впадает в Ром?

Лоуренс кивнул.

— Моя деревня находится у её истока… Правда, в горах. Зимой… там холодно, но зато, когда снег выпадет, очень красиво.

Лоуренс слегка удивился: в городе Реносе он взял у Риголо одну книгу и нашёл там упоминание о Холо — о том, что она якобы пришла с горы Роэф. Вот только в этих краях нечасто встретишь южанина. Река, носившая такое же имя, довольно длинная, и по её берегам большей частью живут коренные жители, а не переселенцы.

— Отсюда до моей деревни полмесяца дороги, если идти не торопясь. Я отправился на север отчасти потому, что надеялся найти здесь работу, но ещё подумал: если вдруг ничего не получится, хотя бы смогу домой вернуться.