Волею императрицы

— Ведь она у вас первая внучка! — смеясь, замечала Анна, видя, как развивалось в сержанте чувство деда. Всё это было ей отрадно; ей жилось здесь так хорошо после жизни в доме Кавериной. Грустны были только воспоминания прошлого, печально смотрела комната Ольги, всегда убранная чисто и просто, по-прежнему. Теперь только Анна вполне оценила свою жизнь в молодости, жизнь без малейшего облачка и когда всё представлялось так светло впереди! И теперь на хуторе жилось мирно и безопасно; Анну мучила только мысль о муже, который каждую минуту подвергался опасности пасть от первой налетевшей пули; а если бы ему и посчастливилось вернуться живым, то он мог вернуться искалеченным! Вот отчего бывали и на хуторе сержанта мрачные дни в ожидании почты и вестей с поля битвы.

После того как была объявлена война Пруссии, «в защиту королевы венгеро-богемской», как сказано было в Конвенции, войска русские выступили за границу. Вначале поход был медлен. Только в июне часть армии под начальством Фермора осадила и взяла Мемель. К сожалению, полки казаков, казанских татар и калмыков производили опустошения в стране; сжигая жильё, они грабили имущество, и скоро русской армии самой же трудно было найти помещение и провиант. Но, несмотря на эти отдельные затруднения, война велась необыкновенно удачно и с блистательными победами. В августе Апраксин, начальствовавший другою половиною армии, прислал в Петербург донесение о славной битве 19 августа при Егерсдорфе, окончившейся совершенным поражением прусской армии.

Общая радость приветствовала в Петербурге первую блистательную победу над талантливым полководцем и знаменитым королём прусским, Фридрихом Великим! Победа эта отмечалась многими пышными празднествами. В обществе ходили рукописные копии с донесения фельдмаршала о счастливой битве; донесение это весьма интересно по своему изложению, представляя образец писем и донесений того времени. В письме фельдмаршала Апраксина после описания происшествий этого дня следует перечисление убитых, с похвалами храбрости армии и генералов; между именами убитых стояло имя генерала Глыбина, «окончившего жизнь свою с храбростью». Много ещё имён упомянуто было в письме этом, с похвалами храбрости их до конца и оказанной ими помощи перед кончиною. Много семейств прочли в письме этом, напечатанном в газетах, имена дорогих и близких им людей, лежавших убитыми на полях Егерсдорфской битвы. В числе этих семейств и Анна в принесённой ей газете нашла нежданно известие о геройской кончине своего мужа, генерала Глыбина.

Она громко вскрикнула и без чувств упала на пол. На крик её прибежали домашние, не зная, чем объяснить её обморок, пока не заметили в руках маленькой Лизы газеты, которою она играла, сидя на полу подле матери.

— Газета!.. — сказала Афимья Тимофеевна, угадывая, в чём дело, и передавая газету сержанту, который через минуту нашёл имя Глыбина в числе убитых.

— Удар за ударом! — тихо сказал он, опускаясь на стул и закрыв лицо руками. Долго оставался он в таком положении, пока приводили в чувства Анну. Она приходила в себя, но, вспоминая полученную весть, снова вскрикивала и впадала в бесчувственное состояние. Её вынесли на террасу в сад, куда понесли за нею маленькую Лизу, громко плакавшую от испуга среди общей суеты и возгласов Афимьи Тимофеевны. Плач ребёнка привёл Анну в сознанье, и забота о Лизе помогла ей осилить первый натиск горя.

— Господи! Да будет воля Твоя! — проговорил подошедший к ней отец, обнимая дочь. Слёзы лились у обоих; свободно изливалось их страданье.

Глава XI