Волевой порог

Егор обрадовал Когана тем, что не стал больше ничего требовать, объяснять или упираться. Он кивнул и, пригибаясь, бросился к промоине, спрыгнул в нее, и больше его оперативник не видел. Хорошо, значит, можно воспользоваться, решил он и, доставая из кобуры пистолет, подошел к углу хижины. Диверсанты бежали не скрываясь, но все же не толпой, а рассыпавшись на расстоянии метров пяти друг от друга. Надо подпустить метров на пятьдесят, решил для себя Коган. Все-таки рука натренирована для стрельбы из пистолета на такое расстояние. Хотя задача убить всех не стоит. Не дадут они мне этого сделать, и пытаться нечего. Окружат и изрешетят из автоматов. Вот на это и следует делать расчет.

Прижавшись боком к стене, он поднял руку с пистолетом и сделал три прицельных выстрела. Удивительно, но, кажется, в одного он попал, потому что диверсант вдруг как будто споткнулся и упал на колено. Коган тут же обежал хижину кругом и сделал еще два выстрела. Он не стал проверять, попал ли еще в кого. Он ждал, что враг начнет стрелять, и это произошло. Сухо затрещали автоматные очереди, и от хижины полетели щепки и куски засохшей глины. Коган присел на корточки, зажег пучок соломы и, убедившись, что пламя занялось, бросил огонь на кучу сырой слежавшейся соломы и выбежал наружу.

Прикрываясь хижиной, он добежал до промоины и спрыгнул вниз. Она в этом месте была глубокой, почти два метра, а дальше глубина становилась еще больше. Поднявшись по склону, Коган глянул в сторону хижины. Пламя полыхало вовсю, мокрая солома трещала и выдавала облака серого непроглядного удушливого дыма, который начинал затягивать все вокруг. Диверсанты полукругом окружали хижину и перебежками приближались к ней, продолжая стрелять длинными очередями. Коган подумал, что, будь он сейчас внутри, ему бы не дали и головы поднять. Он снова спрыгнул вниз и побежал к лесу.

«Пока там все не прогорит, — думал Коган, — они не уйдут. Они захотят убедиться, что убили нас, должны найти трупы. Полчаса у нас с Егором есть, а может, и час». Добежав до лесочка, к своему огромному удивлению и удовольствию, Коган увидел Егора. Тот стоял за изогнутым стволом небольшого дерева и напряженно смотрел в сторону хижины, нервно кусая ногти. Шофер вздрогнул, когда с шумом появился майор. Он заулыбался и показал планшет, который держал в руке, обмотав ремешок вокруг кисти.

— Ты чего здесь? — накинулся на него Коган. — Я тебе велел что делать?.. Ладно, черт с тобой, давай уносить ноги.

Паренька на двухколесной арбе они встретили через пять минут у мостика. Коган сразу стал объяснять, что в долине враги, что там немцы. И нужно срочно сообщить о них в милицию и военным. Мальчишка в заштопанной черной рубашке и растоптанных башмаках нахмурился, глядя, как дым стелется вокруг хижины.

— Вы скажете деду, что я вам помогал? Он меня побьет за овец и козу.

— Ты же людей спасаешь! — схватил его за плечи и встряхнул Коган. — Люди важнее всего, ваши земляки, которых диверсанты могут встретить и убить. Дед тебя похвалит, обязательно похвалит, а мы расскажем ему, какой ты смелый!

Они запрыгнули на арбу, и мальчишка принялся настегивать свою невысокую лошадку, которая бойко покатила телегу по камням к мостику. Коган с наслаждением вытянул ноги, придерживаясь за край арбы. Набегался он сегодня выше всякой нормы. Порванная на колене штанина, прожженный рукав гимнастерки, весь пропитан потом и пылью, а теперь еще и дымом провонял. Он посмотрел, как Егор откинулся на спину и лежал, закрыв глаза. Его ноги покачивались, свесившись через край арбы. Расслабился наконец парень. Ничего, он молодцом держался. Боевое крещение принял, можно сказать.

— Где у вас участковый милиционер находится? — спросил Коган мальчика. — Телефон в поселке есть?

Глава 6

Ирина Половцева остановилась возле комнаты, в которой жила Аминат. Сосновский настоял, чтобы девушке с ребенком подыскали комнаты на территории госпиталя. Медсестра стояла в коридоре, прислушиваясь. Вечер, почти всюду тишина, только в приемном покое и в операционной кипит жизнь. Раненых привозят и привозят. Часто выздоравливающих отправляют в бывшие санатории Северного Кавказа, на время войны переоборудованные в госпитали.

В комнате Аминат было тихо, наверное, сын уже уснул. Ирина тихо постучала в дверь и вошла. Аминат с утюгом в руках стояла у стола. На столе расстелено байковое одеяло, стопка переглаженного детского белья на краю.

— Можно к тебе? — спросила Ирина и прикрыла за собой дверь.

— Конечно, заходи, — улыбнулась Аминат. — А я вот Шамсета уложила, решила белье погладить.

— Ты все успеваешь, — похвалила Ирина девушку. — С дежурства сменилась и все еще не ложилась спать после бессонной ночи. И к Михаилу Юрьевичу забежать успела.

Аминат даже не смутилась, она уверенно и как-то храбро подняла глаза на Половцеву. «Трудно смутить эту девушку, — подумала Ирина. — Ишь, как сразу в позу встала. Как за свое приготовилась сражаться». Но Аминат не стала ни за что сражаться, она просто ответила спокойно, как будто все это такое обычное дело, что и обсуждать смысла нет: