Воля Ауле

Это сильно воодушевило гномов, и они бросились на пролом. Атака орочьей кавалерии захлебнулась. Но орков было много, и в какой-то момент Хардул, сражённый стрелой, упал на одно колено. К нему подбежал Двалин. Хардул положил окровавленную руку ему на плечи и, тяжело дыша, сказал:

— Веди их, Двалин. Ты сможешь… — и упал навзничь.

Двалин, грозно нахмурил брови, и, недолго думая, воткнул знамя в землю. Зарычав, он бросился вперёд. Вид его был столь грозен и ужасен, что даже орки на варгах отпрянули. В итоге вражеская атака была отбита, и, отхлынувшее было назад гномье войско, опять двинулось вперёд.

А в другом месте, как раз на левом фланге, проявил себя Азагхал со своей сотней. Это было как раз в тот момент, когда подошли ангмарские полки. Обычно всегда невозмутимый, даже немного азартный, этот гном, казалось, потерял голову. В тот миг внутри него перемешались одновременно и тревога за сослуживцев, и огонь ярости за неожиданную атаку и непременное желание быстро опрокинуть подошедшие полки, сколько бы их ни было.

Часть его бойцов охраняла артиллеристов, но большая часть стояла в общем строю. Пока левый фланг перестраивался навстречу врагу, Ахагзал скомандовал быстро выдвигаться к своим артиллеристам, и почти сотня гномов, с неожиданной для их рода прытью преодолела расстояние, отделявшие основное войско от боевых машин.

Тут уже вовсю кипела битва. Пехота прикрывала отход, а по сути, бегство артиллеристов. Чтобы их не перебили на пути в лагерь, пехотинцы со щитами окружили их кольцом. Но в тот момент, Азагхал, казалось, совсем лишился рассудка и бросился в битву, не обращая внимания на раны. Кто-то вывихнул ему руку, но он, резким движением вставив её обратно, опять бросился в бой. Командование на себя в тот момент взял его подчинённый, и гномий хирд стал отходить в укреплённый лагерь. Говорят, Азагхала буквально на руках вынесли из битвы двое гномов…

Прошло ещё какое-то время. Может — час, может, два, а может и того больше. За это время успели набежать тучи, полил мелкий дождик и закончился. Гномы были героями, но и их силы были не бесконечны. Орки и ангмарцы уступали по вооружению, но их было больше, и они предвкушали победу. В какой-то момент Дори оказался в самой гуще. Он уже не испытывал страха, но то и дело ощущал дыхание смерти. В какой-то момент перед ним возник высокий орк. Гном выкинул руку с мечом вперёд и даже попал. Но и орк, перед тем как упасть, успел ударить грубым молотом по шлему гному, отчего тот чуть не потерял сознание и упал на спину.

Кругом были крики, дикая свалка, ругань, но как-то так получилось, что пространство над нашим героем расчистилось. Он смотрел на небо отрешённым взглядом, и небо над ним начало постепенно расчищаться. В один момент гному почудилось, что он услышал орлиный крик и свет яркой белой звезды. Казалось бы, отовсюду прозвучал утробный голос:

— Дети мои восславят имя моё, и я, силой, данной мне, возвышу род их…

…и тут вдруг послышался новый рог. Он прозвучал с той же стороны, откуда пришли северяне. Но это был не ангмарский и не орочий рок. Ангмарская конница унеслась в ту сторону, откуда послышался звук. Это были арнорцы. Ангмарские конники развернули лошадей, желая их задержать.

Но их попытка была тщетной. Кажется, вся арнорская конница — и дунаданы, и истерлинги, невзирая на обстрел арбалетчиков, мощной лавиной врезались в ряды ангмарских копейщиков. Началась сумятица, паника, и ангмарцы побежали в сторону крепости. Гномы, видя это, развернулись в сторону Гундабада и стали по-новой давить орков. Те также не выдержали и побежали.

В этой же битве отличился и Грор. Он был на правом фланге, примерно там же, где Двалин, и, когда отряд Хардула оказался в окружении, не стал отступать, как другие арбалетчики, а активно расстреливал самых ярых всадников, и тем самым смог поддержать атаку гномов. Видя героизм и сноровку сослуживца, некоторые арбалетчики присоединились к нему. И потом, когда подошли арнорцы, и полки орков дрогнули, Грор смог подстрелить пару орочьих сотников, из-за чего и без того паническое бегство врага превратилось в сплошную свалку.

Всю картину битвы наблюдал, а позже воспел в своих поэмах Фаластур. Что же сталось с ним, спросите вы? О, с ним всё было в порядке, уверяю вас! Памятуя о засаде в горах, он старался не лезть в гущу сражения. Каким-то чудом ему удалось уговорить стража на одной из башен лагеря гномов, и всю битву он обозревал с высоты. Он то радостно кричал, поднимая кулак, когда войско шло в атаку, то хватался за сердце и голову, когда гномам приходилось отступать.

Эта битва была выиграна. Но война была не закончена, и священная для гномов твердыня всё ещё оставалась в руках врага…

Как только у Дори представилась возможность, он, дико уставший, в полном облачении, пошёл в сторону осадных орудий, где атаковали ангмарцы. Там уже были гномы, которые разбирали тела убитых собратьев и врагов, а также проверяли состояние боевых машин. К счастью, машины почти не пострадали — ангмарцы не успели их поджечь или сломать. А вот гномы…