Воля дракона. Современная фантастика Польши

Когда мы отправились в космос, нано пережевывало огромный кусок Африки, превращая все в гомогенную кашку. Попытки деактивации были неудачны, всегда находился штамм, который неподконтрольно размножался и мутировал в новую форму. Поэтому нашей миссией является не колонизация Эрец Израэля, а лишь сохранение остатков ДНК, культурного и цивилизационного наследия людей. Хабитаты, разбросанные по Солнечной системе, уже наверняка вымерли из-за отсутствия пищи; Эрвин утверждал, что после того, как закрутили терранский кран Nord, самая большая орбитальная станция могла продержаться, не меняясь, от тридцати до сорока лет, потом ей пришлось бы ужаться как минимум вдвое. Наибольшую угрозу представляли теракты, когда во внеземные города подбрасывали активированные капсулы из агротехнических болот. Противников колонизации, терраформирований и роботизации терроризировали и публично унижали, но они не складывали оружия. Щупальца осьминога отрастали снова, а за фанатичными боевиками стояли разведки сражающихся друг с другом мегакорпораций.

Со времени первой левитации у нас не было известий не только с Земли, но и с Errato III, Nord и Brasil, никаких человеческих разговоров (и даже нечеловеческих). Только беспилотные зонды, разбросанные по дороге в альфу, шелестели унифицированным кодом. Одиночество – это ужасно, и даже Аланис отзывается реже, чем раньше.

– Куда ты, Арчер?

– В обход по Муравейнику. Короткая утренняя прогулка.

2

Проект начался давно, прежде чем образ Ковчега родился в искусственных мозгах дизайнеров. С Земли и Луны выстрелили автозаправочными станциями – генерируя концентрированные пучки ионов и стреляя ими в магнитные паруса зондов связи, которые мы потом встретили на пути нашей станции. Зонды улавливали также солнечный ветер, а натянутое вокруг фюзеляжа оперение напоминало колючие рыбьи плавники. В отличие от кораблей на жидком топливе, они разгонялись до головокружительной скорости 0,7 c и покидали Солнечную систему, передавая тестовые сообщения.

Dieu Le Veut отправился в путешествие через двадцать лет после них, двигаясь в целях безопасности с малой скоростью на тепловом двигателе Стирлинга; нужную тягу создавали системы мощных плазменных двигателей. После прохождения орбиты Юпитера разогнанные в электрическом поле ионы начали ускорять Ковчег, и во время первой левитации экипажа корабль достиг скорости, позволяющей добраться до альфы Центавра В за сто пятьдесят с небольшим лет.

Помню момент, когда ребра Dieu Le Veut стали покрывать анаэробными пленками. В лунапорте собрался цвет бизнеса, политики с главных страниц портала и знаменитые кардиналы, которых привез из Рима шаттл FFP Джордано Бруно. Среди них был и мой отец, Патрик Ван Несс, согбенный до земли, несмотря на усиленный экзоскелет. Он не смотрел в мою сторону, хотя мы стояли в нескольких метрах друг от друга; официально мы не были знакомы. С Иоанном XXXVII он вознес здравицу за экспедицию, и папа благословил подрагивающую от усилий, шершавую оболочку корабля.

Отец занимал должность папского секретаря уже сорок лет. Я же о себе был невысокого мнения (так же, как и моя жена и мои дочки), но благодаря покровительству кардинала оказался на борту Ковчега как член Совета старейшин, отвечавший в колонии за антропологические исследования и культуру. Сорокалетняя посредственность без научной степени. Отец избавлялся от угрызений совести, стараясь исправить ошибки молодости. Я хотел бы верить, что он спасал переростка-сына от гибели или от чертовски скучной пенсии.

В состав Совета вошли и другие протеже: физикохимик Иеремия, биолог и доктор медицины Питер, экономист и юрист Эрвин, Брэндон – специалист по статистике и управлению, Анна-Сью – лингвист и историк языка, психиатр-психотерапевт Джонсон, а также астрофизик и математик-тополог Крепс. Самому младшему, Брэндону, было чуть больше тридцати пяти. Старшему, Джозефу, на момент старта исполнилось пятьдесят. Это была странная группа: мы не были знакомы ранее и не относились к научной элите. Официально мы были выбраны личностными и медицинскими тестами. Кураторы колонии должны быть вовсе не оригинальными или выдающимися, а здоровыми и стабильными. Конечно же я не был здоровым, как и не был выдающимся, разве что в меру честен и трудолюбив.

– Думаешь о своем дневнике? – Аланис была встревожена моей активностью. – Я пробовала писать что-то вроде того, но получились лишь хаотичные банки данных.

– Это чисто человеческая особенность или недостаток – как посмотреть.

– Зачем ты это делаешь?