Воля вольная

Анатолий Семеныч Гнидюк сидел на кухне с женой, в центре стола стояла большая тарелка с маленькими пирожками, до которых его «мамочка» была мастерица. Все, кто их пробовал, от одного вида этих пирожков слюни до полу пускали. Супруги были прилично поддаты. «Мамочку» Анатолия Гнидюка звали Альбина, она была бы ничего собой, если бы не расползлась и не огрубела не по возрасту. Впрочем, толстыми они были одинаково. У Анатолия Семеныча живот и зад здорово выдавались, зато у «мамочки»лицо было квадратное, а загривку любой мужик позавидовал бы. «Мамочка»выпила свою рюмку и тоже закусила.

Жили супруги Гнидюки дружно. Познакомились, когда Толик заканчивал военное политическое училище. То ли в армии всегда политруков не любили, то ли Анатолий Семеныч особо глуповат, а из-за этого прямолинеен и трусоват был, но по службе он поднимался трудно, а потом и совсем попал под сокращение. Так он оказался в милиции, где, известное дело, чужих не любят. А политруков особенно.

Бог детей им не дал, а может, сами не захотели из-за кочевой военной жизни, скорее последнее, поскольку даже кошки у них в доме никогда не было. Им и друг друга хватало. Не работая ни дня, Альбина все свое время посвящала мужу, вникая в его дела. Поначалу маленький городок после областного центра прямо вверг ее в депрессию, потом она освоилась, перезнакомилась с женами руководства и теперь женским чутьем ясно поняла, что должность начальника местной милиции — это то, что им надо.

Она видела своего недалекого, но доброго Анатолия в просторном кабинете начальника, а себя — первой леди. Жена мэра была ей не конкурентка — местная темнолицая узкоглазая полукровка, грубая матершинница и торгашка, ее ничего не интересовало, кроме своих лавчонок. Альбина же видела себя на персональной машине мужа с водителем, всю в хлопотах по делам детсадов, школ и домов престарелых. И в доме престарелых, и в детсаду она обязательно навела бы идеальную чистоту и научила бы поваров вкусно готовить, делать разные салаты и печь пирожки по субботам... Ей по-настоящему очень хотелось работать, она замирала от этих мыслей и начинала улыбаться. В поселке не было дома престарелых, но две школы и полтора детских садика были.

Как человек деятельный, она не просто мечтала, но и действовала. Именно «мамочка» придумала позвонить на третий день в Москву. Там у них с Анатолием был один очень нужный человек. Небольшой должности, но абсолютный человек, которому, не ему, но его начальнику, вся эта история очень на руку приходилась. Вот она и придумала: отличиться, повязать кого-нибудь с икрой и позвонить.

— Умница, мамочка... — дожевал Анатолий Семенович закуску, — а уж с этим Трифонычем как повезло!

— С Трофимычем? — поправила Альбина.

— Ну да. Прямо с карабином шел без чехла, я и двух улиц не проехал, смотрю, идет мужик. Даже и делать ничего не надо было. Ни чехла, ни разрешения... домой заводим его, икра прямо на виду, в коридоре на холодке стоит. Тут, если правильно дело подать, получается, совсем начальник милиции не работает...

— Тебе не Тихого надо столкнуть, тебе на его место надо, Толик. — Альбина выразительно вытаращила глаза. — Налей-ка еще... — пододвинула рюмку: — Как бы сделать... чтобы этот Семихватский прокололся? У него деньжищ, я думаю!

— Мамочка, а дай еще с капусткой, я так с удовольствием...

— Толик, съешь лучше с рыбкой, ты ж с капусты пердишь... хоть из спальни беги! Ну?! Съешь вот мясной... А ведь это он мужиков, тех первых, что ты с икрой задержал, он же отпустил... Свидетели, ясное дело... — думала вслух «мамочка», поворачивая блюдо с пирожками нужной стороной к мужу.

— Ну, Алечка, он тут местный, никто не расколется. — Нос Анатолия Семеновича обиженно дернулся и насупился.

— Если, как Сергей Сергеич обещал, пришлют конкретных ребят — наше счастье. Им только намекни. Сказать, что левой икры больше тонны, даже сказать, что три тонны было, — обрадовалась «мамочка», — они свидетелей из-под земли достанут.

— Откупится, мам, я думаю, у него денег куры не клюют. — Анатолий Семеныч безразлично к мамочкиным измышлениям крепко и долго зевнул.

— Ты что, Толик?

— Я-я, ма-а-ммо-чка, — зевнул супруг еще шире, — готов.

И выпив по два мезима, сладко поругивая друг друга за полный желудок, Гнидюки пошли спать. Анатолий долго не мог уснуть и все думал с благодарностью о своей умной и верной жене. Вспоминал молодость, когда она, худенькая и пугливая, поехала за ним бог знает куда. И как тяжело им было первое время. Даже слезы навернулись у мягкого сердцем Анатолия Семеновича. Он нащупал в темноте плечо супруги и погладил.