Волк в ее голове. Книга I

Ох, простите, вы же не в курсе, где мы. В «Повешении, потрошении и четвертовании», что посреди Советской набережной. Да-да, преклоните колени: бургерный апокалипсис захватил планету и добрался до нашего Северо-Сранска. И да, я хочу, чтобы котлета лежала между двумя батонами хлеба, проткнутыми шпажкой, а на стулья приходилось забираться, как на стремянку. По меркам северо-стрелецких рюмочных, где царят одни мухи и алкаши, ППЧ место отличное. Дорогое, конечно, но зато социально — или как там называется? — ориентированное. По первому впечатлению, здесь работают пенсионеры, инвалиды и прочие убогие. Валентин обещал нас угостить здесь чем-то редкостным, и оказался прав: бургер улетает с языка прямо в рай.

Теперь извините: я подавлюсь «Chicken Tsar» (рубленая котлета из куриного филе, маринованные огурчики, хрусткие как французская булка; карамелизированный бекон, соус горчичный, лук красный), ибо в дальнем углу залы — Диана. Она понуро собирает осколки зеленых стаканов, предсмертный грохот которых и привлек мое внимание. Не знаю, что больше поражает: Диана или лососевый оттенок ее формы.

— Гы, зырьте! — показывает на Диану Коваль, пока в я в приступе кашля долблю себя по груди.

— Что там? — Валентин тоже поворачивается. — Да ладно? Наша шиза тут работает?

Олеся на секунду поднимает глаза от будней японской горничной, перекладывает жвачку на другую сторону рта и с легкой улыбкой замечает:

— Скорее, воюет.

— Зачем обзываешься? — спрашиваю я Валентина, когда наконец отправляю куриное филе в нужное горло.

Он прищуривается.

— Сын мой, лунатизм начинается на ранних стадиях шизофрении.

— Ты психолог?

— Я любознателен.

— Блеск! — я хлопаю кончиками пальцев и вытираю с подбородка остатки «царского» бургера. — Давайте поаплодируем Валентину и пойдём.

Все же странно: Диана-официантка в кафе. Неужели у Вероники Игоревны столь тяжко с деньгами?

Да, и как Диана обсуждает заказы, мм, без слов?

Жестами?

СМС-ками?

Азбучкой Морзе?

Валентин задумчиво улыбается.

— А не сделать ли нам выпуск?

— Мобыть, я? — радостно предлагает Коваль.

Мне становится неловко за Диану.

— Оба — успокойтесь. Не надо никаких «выпусков».

— Лучше делать новости, чем жить без совести, — Валентин включает камеру мобильного и отмахивается от очередного «мобыть, яяя?» Коваля: — Слушай, свой телефон купи и снимай, сколько влезет! Чего ж тебя все к моему тянет? Не к девушке моей, так к телефону… штаны мои тебе не отдать?

Коваль обиженно замолкает, а я снова перевожу взгляд на Диану: она порезалась об осколок и с отчаянием смотрит по сторонам. Мне хочется встать и помочь, но — блин — посетили же не убирают в кафе мусор вместо официантов? Ведь… не убирают?..

Боковым зрением я чувствую пристальный взгляд Валентина и намеренно отворачиваюсь к окну. Там пасмурно, и злой ветер сметает с променада неубранный мусор. Волны выламывают ледовый припай и лупят по далекому причалу, обдавая брызгами чугунные фонари, скамейки, прохожих. От этого пейзажа кожу мне стягивают цыпки, а по загривку пробегают морозные коготки.

— Сегодня наш выпуск… — нарочито, явно в мою сторону говорит Валентин. — Сегодня выпуск будет посвящен одной из наших гимназисток. Назовем его…

— Выключи, прошу тебя.

Когда я поворачиваюсь, Валентин широко улыбается и завершает театральную паузу:

— «Молчание».

— Валь, блин!

Перед моим носом возникает фига.

— … поминая известные события в гимназии. В связи с чем под выпуском мы разместим опрос: следует ли исключать таких людей из гимназии для общей безопасности или помогать им обрести душевный покой в соответствии с христианскими принципами? Спросим мнение у восходящей звезды химико-физических наук Артура Арсеньева.

Валентин переключает съемку с фронтальной камеры на тыловую и поворачивает объектив на меня. Я застываю, будто под дулом пистолета.

— Ваше мнение, Артур Александрович? — повторяет Валентин.

Минутная стрелка настенных часов обрушивается на шесть: половина пятого. Я с шумом выдыхаю носом воздух.

— Мое мнение?

— Мы жаждем его услышать.

— Вот тебе мое мнение.

Пальцами я беру остатки «Цыплячьего царя» и, как обезьяна, запихиваю в рот. Хрустят огурчики, трещит карамелизированный бекон, котлета в панике вываливается обратно — но чертов Валентин невозмутим.

— У меня полная зарядка.

— И чо? — спрашиваю я с набитым ртом.

— Мы можем весь день снимать, как ты проталкиваешь в себя пищу.

— Мне фиолетово.

Я демонстративно наполняю рот остатками котлеты и делаю голливудскую лыбу.

— Пока ты предаешься чревоугодию, мы подогреем интерес и напомним зрителям поговорку из пятого класса: «Тили-тили тесто, Артур и Диана — жених и невеста». Как бывший жених прокомментирует… молчание бывшей невесты?

Котлета застревает у меня поперек горла.