Волки

— Мы ни с того начали. Я велел привести вас не для того, чтобы пугать.

— Мы ничего тебе не скажем, — процедил мальчик.

— А разве я что-то спросил у тебя, Тарскана? — приподнял бровь император, — мне, признаться, нет никакого дела до детских тайн.

Ну действительно, что у них спросить? Где их отец? Они сами не знают. А вот он, Август Цезарь, знает.

— Я велел привести вас, чтобы объявить, что скоро ваши печали останутся в прошлом. Вы встретитесь с родными.

— Мы увидим родителей? — спросил мальчик.

— Да, — негромко проговорила девочка, — в чертогах Залмоксиса.

Вот ведь мерзавка. В проницательности ей не откажешь.

— Придётся согласиться, что родителей вы увидите именно там, где ты ожидаешь, Даоя, — Траян попытался изобразить виноватый тон.

Да, их мать, дочь Децебала, мертва, погибла в Сармизегетузе. Но отец, Сабитуй, царь костобоков, вполне жив и здоров. Он теперь на севере вместе со старым Диурпанеем и Вежиной. Собирает войско. И с ним вскорости придётся разбираться Адриану.

Но детям об этом знать необязательно. К чему вселять напрасные надежды?

— Вы встретите родителей в чертогах вашего Залмоксиса, но случится это ещё нескоро. Я надеюсь — когда вы состаритесь и увидите рождение правнуков. Но ваших родных вы увидите раньше. Гораздо раньше.

— Кого? — недоумённо спросил мальчик.

— Вашу бабку, Тарскана, — объяснил Траян, — вашу двоюродную бабку Тзинну. Ты удивлён?

Да, он явно удивлён, как и девочка.

Их бабка, родная сестра Децебала, попала в плен ещё в прошлую войну. Здесь, в Апуле, в этой самой крепости.

— Вы думали, она мертва? Думали — проклятые «красношеие» разрубили её на куски, зажарили и съели? Нет, ваша бабка жива и здорова. Она живёт в Риме и вполне счастлива. Вы скоро увидите её.

— Это неправда… — прошептал Тарскана.

— Заложница, — прошипела девочка.

Какая, однако, умница.

— Ты ошибаешься, Даоя, — улыбнулся Траян, — делать её заложницей не имело смысла. Ваш дед не прекратил враждебных действий, когда его сестра попала к нам в руки. Просто мы не причиняем зла тем, кто нам ничем не угрожает. Что толку воевать с немолодой женщиной? Она знатного рода и живёт в Риме в достатке, подобающем её достоинству. Ей назначено содержание. Как и вам. Скоро вы приедете в Рим и встретитесь с ней. Получите образование и воспитание, подобающее царским детям.

Траян встал из-за стола, подошёл к ним и наклонился ближе, наблюдая за борьбой чувств на их лицах.

— Вы увидите величие Рима. Оно ниспослано богами и счастье в том, чтобы принять его, а не бороться с ним. Вы станете римлянами.

— Никогда… — прошептала девочка.

— Посмотрим, — улыбнулся Траян.

Он выпрямился и вернулся к столу.

— Гай, пусть с ними хорошо обращаются. Пусть не спускают глаз, но относятся с подобающим почтением, как к детям знатной фамилии.

— Какой, Август? — спросил Марциал, догадываясь, что ответит принцепс.

— Дети отныне принадлежат к роду Марка Ульпия Траяна, — ответил император, — ступай, Гай.

Марциал коротко кивнул, открыл дверь, взял потрясённых детей за плечи и вывел.

Дверь закрылась.

— Стало быть, Марк Ульпий Тарскана? — подал голос из угла Адриан, — и Ульпия Даоя?

— Нет, — возразил Траян, — девочка получит другое имя.

— Почему? — удивился Адриан.

— Я не хочу, чтобы её звали Ульпия Дакийка.

Публий Элий аж вперёд подался, вынырнув из тени. На лице его застыл невысказанный вопрос.

— Страбон писал, что первоначально даки называли себя даои, — пояснил Траян.

Адриан удивился ещё больше.

Император усмехнулся.

— Ты не ожидал, Публий, что цезарь тоже читает твоих любимых греков?

— Страбон не грек, — пробормотал Адриан, — он понтийского рода.

Да, он был удивлён. Впрочем, ларчик открывался просто — эти сведения вычитал и поведал цезарю Лициний Сура. Траян, однако, не счёл нужным сообщить это Публию.

— Но можно дать просто созвучное имя. Например, Даная. Никто не обратит внимания.

Траян усмехнулся. Эллинофильство Публия, как всегда, прёт из всех щелей.

— Даоя, Даная — какая разница, Публий. Я не хочу, чтобы она родила какого-нибудь Персея, с головой, задуренной всякими бреднями. О том, что нужно кому-то там мстить.

Траян взглянул на племянника. Оценил?

Да, Публий оценил. Но возразил.

— Если не ошибаюсь, Персей не мстил своему деду Акрисию за заточение и попытку убийства матери. И вообще, деда он убил случайно.

— Не важно, — отмахнулся Траян.

— И как же будут звать девочку? — спросил Публий.

— Ульпия Лупа.

Адриан и вовсе рот разинул от удивления.

— Волчица? Но ведь это же…

— Да, и это тоже, — резко ответил император, — дерзкой сопливке не повредит немного унижения. Когда станет старше и осознает.

— Но все должны слышать в её имени иное, — продолжил цезарь, — она теперь наследница Капитолийской волчицы. Она наша.

— Даки называют себя волками, — пробормотал Адриан, переваривая услышанное.

— Именно, Публий, именно. Эти дети вернутся сюда. Потом, когда пройдёт достаточно времени. Их, детей даков, встретят здесь, как римлян.

— Они станут чужими здесь, — возразил Адриан, — никто не любит предателей. Даже детей.