Волков и Красная Шапочка (СИ)

  - Да ладно, что вы так болезненно это воспринимаете, - примирительно улыбнулся Михаил. - Весь цивилизованный мир...

  - Ми-ша... - проникновенно попросила Елизавета. - Без прелюдий. Я и так уже готова.

  Гробик возвёл очи горе.

  Но главредша ошибалась. Подготовиться к такому было невозможно.

  - 'Волосатый друг'! - со смаком изрёк Михаил.

  - Что? - Елизавета вытаращила глаза, не зная, хвататься ей на сей раз за голову или уж сразу за сердце. - Это ещё что такое?!

  Сентинел покатился со смеху, за ним - все остальные.

  - Это зоомагазин. Новый зоомагазин плюс ветеринарная клиника, - с олимпийским спокойствием объяснил Михаил, дождавшись относительной тишины. - Что не так? Вполне подходящее название.

  Елизавета вгляделась в него повнимательнее. Нет, он не издевался.

  - Но почему не 'Косматый друг'? - воскликнула она, всё-таки схватившись за голову. - Почему не лохматый, не пушистый, чёрт его дери?! Почему волосатый?!

  Михаил невозмутимо пожал плечами:

  - Клиенту кажется, что такое название лучше запомнится.

  - О да, - выдохнула Елизавета, плюхнувшись обратно в своё кресло и вытянув ноги. - Ещё как запомнится! Неизгладимо врежется в память! Передайте, пожалуйста, Вячеславу, пусть делает макет.

  - На полосу 'Юмор'? - невозмутимо уточнил Михаил.

  Елизавета мрачно кивнула, отчётливо сознавая, что скоро на полосе 'Юмор' не останется места для самого юмора. Но с такой рекламой других анекдотов и не требовалось.

  * * *

  В ночь перед первым судебным заседанием Елизавете совершенно не спалось. Не потому, что гнусный олигарх Волков мог отсудить у неё бешеные деньги, и ей пришлось бы продавать квартиру и ютиться вместе с Зайкой где-нибудь в комнатушке на окраине. В конце концов, она бы взяла ссуду в банке и заплатила страдальцу за его невыносимый моральный ущерб, а потом понемногу бы за кредит рассчиталась. Будучи матерью-одиночкой, она привыкла жить по-спартански, руководствуясь советом булгаковского Воланда: 'Никогда ничего не просите, в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут'.

  - Потом догонят и ещё раз дадут, - скептически пробормотала она, по пути на кухню вглядываясь в потускневшее от времени огромное зеркало, висевшее в прихожей. Зеркало осталось от бабушки, и в нём, увы, не отразился Маргаритин румянец, ведьминские очи и чёрные кудри.

  Но правило Воланда работало. Всё-таки еженедельник краевого масштаба с десятитысячным тиражом, её детище, вырос всего-навсего из газетки для старшеклассников, напечатанной на принтере в её школьной библиотеке. Внук ВикНикШира учился в этой школе и гордо показал дедушке газетку - бесстрашную и зубастую. С этого всё и началось.

  А теперь зубастая газетка покусала самого Волкова.

  - Просто мы за справедливость, - сказала вслух Елизавета и погладила сперва рыжего Мотю, потом полосатого Бакса, а потом чёрно-белого Мульку. Вся компания котов, конечно же, быстренько очутилась на кухне вслед за хозяйкой. - Капитализм - дерьмо.

  - Мр-р, - подтвердил Бакс.

  Елизавета будто воочию увидела перед собою полные искреннего недоумения глаза Волкова... и вдруг поняла, что тот непременно придёт в суд собственной персоной, а не пришлёт вместо себя какого-нибудь прощелыгу-адвоката.

  Олигарху была интересна покусавшая его газетка!

  И действительно, под вывеску 'Народный суд Ленинского района' Волков явился сам. Правда, всё-таки в сопровождении адвоката, которому слово 'прощелыга' очень даже подходило. Тот был мелким, юрким и плюгавым.

  А Елизавету сопровождала 'группа поддержки', состоявшая из возбуждённо перешёптывавшихся пилатовцев. Сентинел и Айспак ради такого случая с удовольствием удрали с первых пар в своём технаре, вырядившись в толстовки с 'факами' во все поля и в штаны с мотнёй на уровне колен.

  - Доброе утро, - весело поприветствовала Волкова Елизавета, сжимая в руке тонкую папку с бумагами - ей, по сути, и брать-то в суд было особо нечего.

  - Доброе, - буркнул олигарх и поджал губы, надменно оглядев косившихся на него пилатовцев. - У вас тут что? 'Пионерская зорька'?

  - Типа того, - изрёк за всех Айспак и смерил Волкова не менее надменным взглядом.

  - Встать, суд идёт! - прозвучало прямо как в кинофильме про Мимино. 'Я такую личную неприязнь к потерпевшему испытываю, аж кушать не могу', - некстати припомнила Елизавета и прикусила губу, чтобы сохранить серьёзность.

  Это ей удавалось плохо. Вернее, совсем не удавалось. Адвокатик (сумма гонорара которого тоже вошла в сумму иска, вчинённого Елизавете Волковым) уныло вещал про ущерб, нанесённый психике несчастного олигарха опубликованным подмётным письмом. Пилатовцы шушукались. Сентинел пытался сховать протащенный в зал многострадальный диктофон от грозного взора немолодой судьи, похожей на школьного завуча. Ну, а Волков - Елизавета готова была в этом поклясться! - тоже еле удерживался от ухмылки.

  Когда Елизавете наконец дали слово, она послушно предъявила судье всё, чем располагала: номер 'Пилата' с пресловутым письмом, сам оригинал письма на листочке в клеточку, копию свидетельства о регистрации своего 'печатного органа' и... и всё. Больше у неё всё равно ничего не было.