Вольная вода. Истории борьбы за свободу на Дону

Старообрядцы не считались представителями отдельной конфессии, власти воспринимали их как православных, которые отступили от истины и ушли в раскол. Староверческие общины на большей части территории Российской империи находились под контролем духовного ведомства, но в казачьих областях их управление было поручено войсковым властям. Так было на Урале (Уральское казачье войско), так было на Дону.

Считать, контролировать и обращать старообрядцев в православие или хотя бы в единоверие (старообрядцы, признававшие себя частью Русской православной церкви) поручалось донскому наказному атаману, с которого требовал отчеты военный министр. 11 июля 1867 года войсковой наказной атаман Александр Потапов получил предписание Военного министерства с пометкой «Весьма спешное». Потапов должен был как можно скорее доставить военному министру Дмитрию Милютину сведения за 1856–1867 годы «о числе раскольников мужского и женского пола, о числе различных сект, об ежегодном обращении в православие и единоверие, о числе совратившихся в раскол, о числе уголовных дел и преступлений, возникавших по раскольничьим делам». Потапов также должен был отдельно и подробно написать «о мерах, принимавшихся местною гражданскою и духовною властью против расколов».

Отчет был отослан в военное министерство 29 февраля 1868 года. Судя по его данным, численность донских раскольников мало изменилась за десятилетие с 1856 по 1866 год. В 1856 году старообрядцев-поповцев (то есть староверов, признававших необходимость священников для спасения души) на Дону было 61 387, а старообрядцев-беспоповцев, отрицавших необходимость священников («каждый христианин есть священник»), здесь постоянно проживало 5221. Спустя десятилетие донская община старообрядцев-поповцев несколько увеличилась и составила 66 875 человек. Примерно тем же осталось число старообрядцев-беспоповцев — 5815. Несмотря на усилия официальной церкви и массированную административную поддержку, случаи перехода староверов в православие были единичными. То же касается и обратного — перехода православных в староверие.

Распространение православия среди староверов поощрялось властями и считалось духовным подвигом. Любые же попытки проповедовать старообрядчество или другое религиозное учение, напротив, жестко пресекались и карались административными мерами. Так, в феврале 1877 года из Области Войска Донского был выслан воронежский крестьянин Павел Объедков, которого заподозрили в пропаганде хлыстовства. Вина Объедкова толком доказана не была, а главным аргументом обвинения служили показания другого крестьянина, которому Объедков якобы сказал: «Брось свою халдейскую веру и перейди в нашу — настоящую христианскую веру». Тем не менее донской архиепископ Платон в письме от 28 октября 1876 года просил атамана Николая Краснокутского (однополчанина Михаила Лермонтова) «принять меры к обузданию духа пропаганды в лжеучителе Объедкове и о предании его суду за хуление святой православной веры». Краснокутский судить Объедкова не стал и просил у военного министра разрешения выслать крестьянина-хлыста в Воронежскую губернию. Так и случилось.