Вольно, генерал II: Моя утренняя звезда (СИ)

Люциан ощутил себя немного виноватым из-за того, что Молох вынужден терпеть. Конечно, он терпит из-за собственного промаха, но разве недостаточно того факта, что бывший главком готов столько ждать? Да и сам Люциан истосковался по близости. Не по выпоротым ягодицам, конечно, но по моменту, когда они оба сливаются в оргазме, становясь максимально близкими друг к другу. Когда Молох страстно закусывает кожу на его шее и сдавленно рычит от удовольствия, сжимая подушку под рукой, а сам Люциан протяжно стонет в экстазе.

Бывший генерал повернулся к Молоху лицом, и они соприкоснулись членами. Ужасно смущающий момент, но Люциан взял себя в руки и сделал вдох. Молох с интересом заглянул в его глаза. Во взгляде бывшего главкома читалось дикое желание. Он стал похож на льва, который выжидал лань на протяжении нескольких недель. Ужасный голод терзал его нутро, и он был вынужден охотиться на одну-единственную лань в огромной саванне, очень ловкую и изворотливую. Ещё немного, и охота ему надоест. Быть может, начнёт жрать сородичей.

Люциан приблизился и наградил Молоха лёгким поцелуем в губы. Он почувствовал, как запульсировал член мужчины.

«Неужели он даже не мастурбировал?» — подумал бывший генерал.

Очень странно. Казалось, достаточно пары движений, чтобы заставить Молоха кончить.

Тот заметил удивлённый и немного испуганный взгляд Люциана.

— Я тебя не трону, — произнёс он сонно и стал тереть между пальцев ароматные пряди волос мужчины. — Просто соскучился по тебе.

— Прости, — прошептал Люциан и уткнулся носом в могучую грудь Молоха. — Воспоминания не до конца отпускают меня. Но мне намного лучше. Спасибо.

— Пока не за что, — вздохнул бывший главнокомандующий, переворачиваясь на спину. — Надоело только смотреть на это каждое утро.

Люциан сделал над собой усилие, сбросил с обоих простынь и оседлал бёдра Молоха. Удивлённый мужчина положил ладони на бёдра бывшего генерала. Моргенштерн закусил губу и начал ощупывать член мужчины через ткань белья — почувствовал, как напрягся главком. Чем дольше он держал на пенисе руки, тем сильнее пульсировало в груди. Ему до безумия хотелось слиться с Молохом.

Они оба замерли в состоянии неуверенности в собственных действиях. Люциан аккуратно припустил трусы мужчины, обнажив крепкий эрегированный член. Молох закусил губу и сжал бёдра генерала немного сильнее. Моргенштерн улыбнулся, мягко посмотрел ему в глаза и начал растирать возбуждённый пенис. Главнокомандующий откинул голову. Не прошло и нескольких минут, как из головки начала сочиться смазка. Каждый раз, когда Люциан оттягивал с головки кожу, раздавался тихий хлюп. Движения руки постепенно становились всё быстрее. Оба мужчины дышали чаще, Люциану хотелось оседлать Молоха, но его моральных сил всё ещё не хватало на это.

Молох рукой загрёб Люциана, чтобы смачно поцеловать его в процессе. Властно проникнуть языком между губ и начать наслаждаться сладким ртом. Своим вкусным мальчиком с аппетитной задницей. Он готов сколько угодно ждать, поскольку ещё не видел никого достойнее него. Никто в целом Аду не мог сравниться с этим строптивым, пусть и временно сломленным, генералом. Молох не понимал, проклятие ли это, когда тебе хочется заниматься любовью только с одним мужчиной. Определённо да, потому что если потерять возможность заниматься с ним сексом, можно лишиться этого навсегда. Если что-то пойдёт не так, например генерал сойдёт с ума, то Молох будет обречён на заботу о нём. Никуда не деться. Товар возврату не подлежит. Боги не принимают у смертных божественную амброзию обратно на Олимп.

Каким же сентиментальным он стал. Раньше его не заботил вопрос, когда, кого и во сколько трахать. Приходишь, берёшь своё — и удаляешься дальше рубить врагам головы. А здесь… А здесь сложнее. Здесь Люциан с блестящими глазами, когда приласкаешь его. Такой счастливый, когда спишь с ним рядом. Одиночество и страдание идут рука об руку, преследуя Люциана, и Молох призван отгонять и их тени в том числе.

Молох ради игривого взгляда генерала стал способен на многое. Ему стало невыносимо смотреть на страдания Люциана. Он слишком… Слишком замечательный для этого дерьма. Главнокомандующий понял, что пора взять все удары плетей на себя. В конце концов, для него это пустяк, для Люциана — верная смерть. Почему он не делал так раньше? Потому что никогда так не влюблялся. Люциан — удар ножом под рёбра. Молох пропустил его и поплатился. Кровь горячая как любовь.

Он воинственный бог. Ему приносили жертвы. Но со временем ему стало плевать. Теперь он хочет только одного: чтобы Люциан в самом разнузданном виде лежал на его алтаре и восхвалял как самое могущественное существо, раздвинув ноги. У могущества оказалась и обратная сторона: над самым верным адептом надругались, чтобы нанести наиболее болезненный удар. Что ж, получилось. Ваалу должно быть достаточно больно. Молох взял и разорвал его изнутри, после чего погрузил в Геенну Огненную, к грешникам — наиболее унизительное наказание для сильного и влиятельного демона. После этого его долго будут смешивать с дерьмом.