Вольное царство. Государь всея Руси

– Что яз обещал вам, когда ты, богомолец мой, посадники, житьи и черные люди челом били, то и ныне то же вам обещаю. Не буду звать вас судиться в Москву, а суд вам по старине. В земли и вотчины ваши вступаться не буду. На службу в Низовские земли к себе ни брать, ни выводить людей не буду из новгородской земли…

Послы ударили челом и вышли довольные, с верой в слова великого князя.

Бояре же московские, выйдя следом за ними, напомнили им, что государю надобно дать волости и села.

Новгородцы предложили Луки Великие и Ржеву Пустую, но Иван Васильевич этих земель не принял. Тогда предложили они десять волостей архиепископских и монастырских, но государь и тех не взял.

– Избери же, что тобе самому угодно, – сказали наконец послы, – полагаемся во всем на Бога и на тобя.

Великий князь потребовал половину всех волостей владычных и монастырских. Новгородцы согласились, но просили у некоторых бедных монастырей земли не отнимать.

Иван Васильевич потребовал тогда точной описи всех волостей, что и было исполнено. Государь, просмотрев со своими боярами все описи, взял в знак милости из владычных только десять волостей, половину монастырских и все новоторжские, кому бы они ни принадлежали.

Что касается дани, то великий князь установил, по соглашению с новгородцами, по одной полугривне на каждого земледельца в год с сохи как в новгородских волостях, так и на Двине и в Заволочье.

Затем великий князь потребовал немедленно очистить двор Ярослава и привести весь народ на верность государю крестным целованием.

На третий день бояре ответили:

– Двор Ярослава – наследие государей. Могут они взять его вместе с вечевой площадью, когда им угодно. Народ же готов целовать крест государям своим.

С тринадцатого по пятнадцатое января длилось приведение к присяге государям всех граждан, от бояр до черных людей, с их женами, детьми и слугами. После чего вече навсегда прекратилось.

Января восемнадцатого все бояре, дети боярские и житьи люди новгородские били челом великому князю, дабы взял он их в свою службу.

Государь принял их челобитье, взяв дополнительную присягу, дабы берегли государево дело и все, что будут их братья-новгородцы говорить и делать, до государей доводили, а государевы слова и дела хранили втайне.

В этот же день приказал Иван осаду с Новгорода снять и гражданам разрешил свободно из града выходить во всякое время.

Января двадцатого послал великий князь из Новгорода на Москву вестником князя Ивана Слыха к матери, ныне инокине Марфе, к митрополиту и к сыну своему, великому князю, сказать им от лица государя:

– Яз вотчину свою Великий Новгород привел во всю свою волю. Учинился на ем государем, как и на Москве…

Весть эту князь Слых привез в Москву через неделю, января двадцать седьмого, и во всех церквах кремлевских и посадских в этот день служили молебны и гудели колокола.

В Великом же Новгороде на другой день после отправки посла, января двадцать первого, Иван Васильевич допустил к себе бояр, житьих людей и купцов, со многими дарами в стан его пришедших, как было это и в прошлый приезд государя.

В этот же день приказал государь князю Ивану Стриге-Оболенскому занять двор Ярослава и жить в нем как наместнику великого князя московского.

В самом конце января, в четверг на Масленой, великий князь с тремя своими братьями и с князем Василием верейским впервые въехал в Новгород, где у Святой Софии отслушал обедню, которую служил сам архиепископ Феофил.

Возвращаясь к себе на Паозерье, государь пригласил на обед архиепископа и всех знатнейших новгородцев.

В трапезной великого князя, перед тем как сесть за стол, поднес владыка Феофил в дар государю панагию,[95] обложенную золотом и жемчугом, кубок, чарку сердоликовую, окованную серебром, и хрустальный бочонок, да мису серебряную весом двенадцать гривенок, и двести золотых корабленников. За обедом государь был разговорчив и весел.

От бояр же и прочих сословий подарки, словно река, лились всякий день непрерывно в стан государя.

Тихо и мирно становилось все в Новгороде, но февраля первого пошли опять тревоги. Приказал в этот день государь схватить купеческого старосту Марка Панфильева, а на другой день – Марфу Борецкую с внуком Василием Федоровым, отец которого умер в темнице муромской в заточении, а из житьих людей – Григория Киприянова, Ивана Кузьмина, Акинфа с сыном Романом и Юрия Репехова да отвезти всех задержанных на Москву в оковах, а вотчины и все имущество их отписать в казну государеву.

Никто не посмел вступиться за них, ибо явные были они сторонники короля Казимира и враги Москвы.

В эти же дни наместник государев князь Иван Стрига-Оболенский по приказу Ивана Васильевича нашел и доставил ему все договорные грамоты новгородцев с Казимиром.

Снова после этого все стало тихо и спокойно в Новгороде, но государь еще двух своих наместников прислал – Василия Китая, бывшего наместника своего новоторжского, да боярина Ивана Зиновьева для соблюдения еще пущей тишины, повелев им занять владычные палаты каменные.