Волнолом (СИ)

Сельма вышла из-за его плеча. Она была в шелковом пеньюаре, растрепанная и заспанная. Озиралась, будто никак не могла понять, что ее потревожило.

— Дрыхнем? — ласково спросил Генрих. — Отдыхаем от трудов праведных?

«Фаворитка» всмотрелась в зеркало, чуть вздернула бровь и поинтересовалась:

— Кто вы?

— Хватит придуриваться, Сельма. Это нелепо.

— Я не придуриваюсь, — сказала она спокойно. — Я действительно вас не знаю.

Генрих почувствовал, что голова идет кругом. Он готов был поклясться — ведьма не врет. Не водилось за ней актерских талантов, чтобы вот так сыграть. Притворяться, юлить — это ниже ее достоинства. Она, конечно, мерзкая тварь, но предпочтет в открытую плюнуть ядом, чем строить из себя невинного ангелочка.

И все-таки слишком трудно поверить.

— Хочешь сказать — не помнишь, что было позавчера?

Сельма лишь пожала плечами. Зевнула, потянулась лениво, разглядывая Генриха. Тот факт, что сама она не совсем одета, ее, похоже, не волновал.

Генрих пытался соображать. Если она тоже все позабыла…

Это совсем уж ни в какие ворота! Какой смысл проворачивать грандиозную комбинацию, если не можешь оценить результаты? С ее-то запредельным тщеславием?

— Так что же, таинственный незнакомец? — напомнила о себе «фаворитка». — Вы не соизволите объясниться? Я в первый момент подумала, что это — очередная идиотская выходка нашей золотой молодежи. Заглянуть в спальню к замужней даме — как остроумно! Но они чересчур тупы, чтобы такое проделать с зеркалом. Даже мой муж, пожалуй, так не сумеет. Вы меня заинтриговали. Итак, для начала — как вас зовут?

— Генрих, — выдавил он. — Фон Рау.

— Очень приятно, Генрих. Мне показалось, или вы на меня сердиты?

— Да, в некотором роде.

— Из-за чего?

— Видите ли, Сельма, — сказал он желчно. — Вы мне на днях стянули горло удавкой. Впрочем, и я чуть не всадил в вас пулю.

— О! — она улыбнулась тонко. — Теперь я заинтригована окончательно.

«Хоть с памятью, хоть без памяти — все одно ненормальная», — устало подумал он. Сельма продолжала:

— Горю желанием познакомиться лично, чтобы узнать, откуда у вас такие фантазии. Можно хоть завтра. Вы ведь этого добивались?

— Завтра? — тупо переспросил Генрих.

— Да. Сегодня я занята.

— Где вас найти?

— Судя по вашему вопросу, вы в курсе, что я не в семейном особняке. Как вы, кстати, узнали? Об этом я тоже хочу послушать. Давайте сделаем так. Если вы не утратите ко мне интерес, то завтра повторите ваш фокус. Например, в полдень. И я объясню вам, куда подъехать.

Генрих прикинул — настаивать на немедленной встрече будет неправильно, можно спугнуть змею. Поэтому буркнул:

— Договорились.

Отвел взгляд, а когда снова посмотрел в зеркало, Сельма уже исчезла. Генрих сел в кресло, все еще пребывая в растерянности.

Вроде бы, все получилось проще, чем он рассчитывал. Ведьма готова встретиться. Но она потеряла память — даже трюк с зеркалом ее удивил!

И как с этим быть? Ведь Сельма — единственная, кто знал, как запустилась волна. А что теперь с нее взять? Придушить? Она не поймет, за что…

Или все-таки врет? И это тоже — часть ее плана?

В любом случае, надо разбираться на месте. Если амнезия — не блеф, то он разбудит ее память насильно. Пусть даже для этого придется выжечь ведьме мозги. Ей будет больно? И поделом.

Главное теперь — самому не утратить память до завтра.

Надо что-то придумать. Сделать себе защиту — эдакий островок в океане новой истории. Руны на коже тут не помогут — Генриху сейчас, по сути, противостоит целый мир. Требуется иное решение, понадежнее.

Думаем дальше.

Островок, заповедник… Такое место, где общие законы не действуют…

Вспомнилась почему-то статья про взрыв, прочитанная накануне в газете. Расследование, домыслы, соболезнования… Что-то там было такое… Некая мелочь, способная навести на идею…

Ха, ну конечно!

Посол Зимней Империи, которого там цитировали.

Посольство — это экстерриториальность. И не только в юридическом смысле. Дипломатическую миссию защищает изнутри светопись, причем не наша, привычная, а имперская — чуждая, диковатая и от этого еще более грозная. Вполне резонно будет предположить, что тех, кто сидит за стенами, внешние пертурбации не коснулись.

Иначе говоря, посольские — до сих пор в старом мире.

Любопытно, как они восприняли то, что сейчас творится вокруг? Строчат, наверно, донесения в поте лица — туда, за Белую Реку…

Рассказ Генриха их, надо полагать, заинтересует.

Как с ними связаться? Позвонить отсюда в посольство?

Генрих с сомнением покосился на телефон.

А если они узнают, откуда идет звонок? У них же, по слухам, шпионы всюду — от резиденции канцлера до канализационного треста. Наверняка и на коммутаторе тоже. Вот и выяснят, что квартира принадлежит конторе. Не примут ли за хитрую провокацию? Да и сама контора тоже пожелает проверить, что тут за разговоры.

Нет, лучше звонить с почтамта.

— Площадь Равноденствия, центральная почта, — сказал Генрих извозчику.

— Путать изволите, сударь. Коли центральная, то Площадь Бертрады.

— Бертрады? С каких это пор?