Волны

Ветер с хохотом обдал их дождем холодных брызг, влажными лапами провел по их лицам. Но их лица на миг соприкоснулись, их губы слились. И где-то вспыхнуло солнце, обдало их знойными лучами, река превратилась в цветущий луг...

Лодка прыгала, крутилась, уносилась в черную тьму.

Он слегка отстранил Фиму.

Осмотрелся.

Изба вблизи.

И тот темный все мечется на ней, взбрасывает руки и что-то кричит ветру, тучам, буре.

Но буря уносит слова его.

13.

Несколько движений веслом и лодка гулко ударилась носом о стену избы, повернулась боком, прижалась к ней.

-- Скорей! -- крикнул Алексей.

Встал, протянул руку.

-- Сюда... в лодку! Ну же... иди... скорей!

Но безумный взобрался на самый конек избы, сел там. И видно было в темноте, что он оскалил зубы в смехе и смотрит горящими глазами. Вдруг он вскочил, точно проворная и гибкая обезьяна, метнулся к трубе, встал за нее, начал кричать тонким, насмешливым голосом:

-- Черт! Черт! Не боюсь тебя. Знаю тебя. Давно знаю тебя! Черт! Черт!

-- Степан! -- кричал ему учитель. -- Это я... Алексей Иванович. Степан! Иди же в лодку!

Но Степан изгибался от хохота за трубою.

-- Ха-ха-ха! Ты не обманешь меня! Нет. Я знаю тебя

-- Ты утонешь, Степан.

-- Ха-ха-ха!

-- Иди! Говорю тебе... Скорей!

-- Ха-ха-ха!

Изба крутилась.

И вслед с нею крутилась лодка, все уносясь в воющую тьму.

Степан смотрел из-за трубы и смеялся тонким дребезжащим смехом, в котором чувствовался бесконечный, безумный страх.

-- Ласковый голос у тебя... Черт! Черт! И доброе лицо! Черт! Но я знаю тебя! Это ты укусил сердце моей Лукерье.

-- Степан! -- в отчаянии звал учитель. -- Это я же... узнай меня... Я!

-- Это ты укусил ей сердце!

-- Иди... в лодку! Скорей!

Но безумный вышел из-за трубы, встал на коньке, выпрямился и кричал с бешеной злобой:

-- Отдай мою бабу!! Сына отдай мне! Это ты загрыз их острыми зубами! Ты угнал сына на войну! И ему оторвало голову! И он идет и катит по свету... голову! Она смеется... Слышишь?! Вон там... она смеется... и скрипит зубами. И куда прикатит он голову, там люди кричат и бунтуют, потому что страшно им и трудно!..

Тьма дрожала от грохота водопадов.

Деревья с воем качались от напора воды и урагана. И точно миллионы стонущих привидений вокруг летели, -- вперед, вперед, -- уносимые бурей. Луна, как в испуге, выбросилась из-за туч и побежала. И снова в бушующую кровь превратилась река. Как лохмотья неслись вверху тучи. С воем, подобно кровавым виденьям, все качались, качались деревья.

И, покрывая голоса бури и грохот реки, безумный кричал, протягивая к лодке сжатые кулаки:

-- Не боюсь тебя! Исчезай!

Показывал в небо.

-- Вот... Идут ко мне... На помощь... со всех сторон. Вот идут они... Вот Пантелеймон! Вот Георгий. Вот ангелы машут крыльями... Вот Власий идет! Вот Зосим... Совватий... Они убьют тебя! Они спасут меня...

Пал на колени.

-- Ко мне! Ко мне!

14.

Алексей бросился на крышу.

Смелый план вмиг возник в его мозгу.

Не слушая призывов Фимы, он набросился на Степана. Тот с хриплым криком вытянул руки, шевелил пальцами, готовясь к защите. Но Алексей внезапно нагнулся, ударил его в живот. И когда тот упал, сильно налег на него, готовясь связать ему поясом руки. Уже пояс крепко стянул кисти Степана. Но тот, извиваясь, внезапным ударом ноги оттолкнул.

Миг...

И Степан с торжествующим хохотом сидел на учителе.

Прижав плечи его к крыше, смеялся и кричал в лицо ему:

-- Черт! Черт! Я убью тебя!

Шарил за пазухой.

Достал нож, остро сверкнувший.

Учитель напряг все силы, рванулся.

Схватился с безумным.

Катался с ним по крыше, пока враз оба, крепко сплетшиеся, не рухнули в воду.

...В Фиме проснулся кто-то сильный и властный, точно выросший в речных бурях. Она схватила весло, и лодка, как живое существо, затанцевала по воде под крепкими поворотами весла.

Прошлое и будущее исчезло перед ней.

В кроваво-плещущих волнах она видела только одну темную точку... и мир для нее сосредоточился в ней.

Сильными движениями рук она вмиг подвела лодку к плывущим и борющимся над бездною людям.

Кричала:

-- Алексей! Я здесь! Я здесь!

Буря выла тысячью диких голосов.

Стонала, плакала, хохотала.

Но голос Фимы, казалось, наполнял небо и землю.

-- Я здесь! Я здесь!

Протягивала весло.

Старалась схватить руками то темное, что бешено билось у самого борта.

...Не стало видно.

15.

Плясали багровые волны.

По берегам крутились деревья, сгибались, выпрямлялись. И луна все бежала, бежала в мутной мгле. Где-то с грохотом билась вода, проваливаясь в овраги, и ломала с треском деревья... и от рева ее дрожал воздух, и метались в нем тени из брызг и пены.

Фима встала в лодке.

И голос ее ужаса наполнил бушующую мглу:

-- А-ле-ксе-й-й...

Лодка, получив свободу, закружилась.

Как по громадному кругу побежало затонувшее село, и луна, и берега с темным лесом. Мутной тоской пропитались тучи, волны, дали, и в крики ужаса превратились вопли урагана.

-- А-ле-ксе-й-й...

Из багровых волн, кипящих и плачущих, -- еле слышно прозвучал знакомый и милый ей голос:

-- Сю-да...

Лодка наклонилась, повернулась, метнулась.