Волны Русского океана

Что это я расфилософствовался, смутился Николай Николаевич и оглянулся на жену, которая сейчас спала, утомившись от длительного бдения у окна. Боже, как она вначале испугалась его внезапного назначения генерал-губернатором Восточной Сибири — этого почти самостоятельного автономного государства со своей столицей — двухсоттысячным городом Иркутском! Он тогда не обиделся и не расстроился — понимал, что ей, уроженке крохотной Гаскони, вся-то Франция казалась огромной, и Европу она вряд ли могла представить целиком, а тут Сибирь, больше всей Европы, и она, маленькая Катрин, жена полновластного хозяина этой страны! Как тут не испугаться! Но постепенно привыкла к этой мысли и теперь, глядя на сибирские просторы, ничего уже не чувствовала, кроме восхищения и гордости за мужа, которому государь доверил управление столь великой провинцией.

Доверил управление!..

Николай Николаевич пока не посвятил жену в детали этой высочайшей милости, а дьявол, как известно, прячется в деталях.

Во-первых, вот эта самая железная дорога.

Пока новоиспеченный генерал-губернатор в течение месяца знакомился в Санкт-Петербурге с состоянием дел в своей «епархии» (так он с некоторой долей иронии называл автономную Восточную Сибирь), он вникал и в историю этих дел. Узнал, что его предшественник генерал Руперт был снят со своего поста, в частности, за то, что полностью «завалил» программу строительства железных дорог, разработанную под личным руководством его императорского величества. (Николай Павлович, имея военно-инженерное образование, по свидетельству министра внутренних дел графа Перовского, с увлечением занимался сим весьма перспективным как в экономическом, так и в военном отношении прожектом.) За десять лет построили всего-то отрезок от Томска до Канска, полторы тысячи верст, а должны были — до Иркутска.

– Теперь это ляжет на твои плечи, Муравьев, — говорил император, глядя на генерала сверху вниз (он был выше на голову). — Договаривайся с Тебеньковым, это главный правитель Русской Америки, чтобы прислал тебе своих специалистов по железным дорогам, наши отчего-то плохо справляются. Им, конечно, платить надобно больше, но работа их того стоит. Да, и не надейся на Вронченко: этот скряга денег на них не даст, так что изыскивай на месте. — Муравьев хотел спросить, кто же денег даст на месте, но не решился, однако государь словно проник в его мысли: — Учись у наших американцев: они свои дороги, а их там сотни верст, строили, не прося ни у Канкрина, ни у Вронченко ни копейки. Как говорится — за счет внутренних резервов.

Николай Николаевич знал, что Русская Америка стала пионером строительства железных дорог — и не только в России, но и в Европе. Паровозы англичанина Стефенсона не выдержали конкурса с паровозами Черепановых, и европейские страны, наперегонки бросившиеся покрывать свои территории железнодорожными сетями, вынуждены были покупать у России паровозы, а заодно и вагоны — грузовые и пассажирские. Паровозные заводы построили на юге Малороссии, где обнаружились большие запасы железной руды и угля, пригодного для выплавки чугуна и стали, и конечно же на Урале, в исконной демидовской промышленной вотчине. Вагоностроительные заводы возвели там, где было много делового леса — в Воронеже, Нижнем Новгороде, а потом и в Перми, Екатеринбурге. В 1820 году начали прокладывать дорогу между столицами, в ее проектировании участвовал юный Николай Павлович; по его настоянию тогда же начались работы по выбору и изучению трассы Трансроссийской магистрали, от Москвы до Иркутска через важнейшие губернские города. Теперь, как сказал император, последний участок этой магистрали ложился на плечи молодого генерал-губернатора.

Молодого, вздохнул Муравьев, конечно, молодого: только-только стукнуло тридцать восемь и женат чуть более полугода. Он снова оглянулся на раскинувшуюся во сне Катрин, залюбовался ее обнажившейся грудью… Хорошая это придумка — спальный вагон: тут тебе и гостиная, и спальня с широкой постелью, и удобный туалет со стульчаком, для слуг — отдельное купе. А как же иначе? Вон только от Петербурга до Москвы ехать двенадцать часов, а от Москвы — сутки за сутками, разве столько высидишь?! Муравьев вспомнил, как еще совсем недавно, какой-то десяток лет назад, ездили на перекладных, да в кибитках или колясках, и, улыбнувшись, покрутил головой: вот уж верно, к хорошему быстро привыкаешь.

Итак, во-первых, «железка» до Иркутска. «За счет внутренних резервов»! Где их только искать? Ну, ладно, посмотрим, а что во-вторых, в-третьих и так далее?