Вольные

– Так вот этот расист Франклин, объявил американского короля порнографии Флинта в пропаганде межрасовых сексуальных отношений и всадил в него пулю. Да так удачно всадил, что тот до сих пор катается на инвалидном кресле и никогда уже не встанет на ноги. Его дело было неоднозначным, и общество разделилось на две половины. Одни считали, что Франклин преступник, а другие объявили этого человека чуть ли не перстом божьим, с помощью которого Всевышний свершил своё правосудие.

– Это похоже на массовую шизофрению.

– Это Америка семидесятых, Роман, не забывай. Христианская консервативная страна, стоящая на пороге сексуальной революции. Тогда это воспринималось обществом не так однозначно, как сейчас. И если государство не наказывало того, кто по мнению огромного количества людей являлся преступником, ведущим страну по пути Содома и Гоморры, то неудивительно появление народного мстителя, совершившего попытку убийства этого похотливого развратника, распространявшего порнографию. И всем было плевать, что этот Франклин являлся обычным расистом со своими стеснёнными внутренними комплексами живодёра, который убил двадцать человек, руководствуясь своими больными убеждениями о превосходстве белых людей.

– Что ты хочешь этим сказать? У тебя появился божий посланник, зачищающий город от сексуальных извращенцев?

– Сплюнь, – рассмеялся Михалыч, – не хватало мне только проблем с сексуальными меньшинствами. Не дай Бог начнут убивать геев, лесбиянок и прочих гендерных фриков. Тогда с нас точно три шкуры спустят, чтобы не показаться не толерантным государством в глазах цивилизованного Запада. Пока что у нас есть те, кто решил, что он имеет полное моральное право вершить судьбу наркоторговцев. И самое плохое это то, что это уже не одинокая личность, возомнившая себя чистильщиком улицы, это уже группа хорошо вооружённых головорезов, затевающих революцию на улицах города.

Они чокнулись и выпили вторые пятьдесят грамм.

– Приди ко мне завтра, я познакомлю тебя с материалами дела: места, магазины, жертвы нападений. Нужна любая информация, кто это может быть. Мы отрабатываем криминальные группы, а ты пока займись молодёжью с улицы. Кто-то, где-то явно что-то слышал или догадывается. Не могут эти ребята появиться из ниоткуда. Только действуй без энтузиазма, чтобы не вспугнуть этих коршунов.

Глава 9. Антилопы и львы

Максим и Савелиий сидели в «Камелоте» за столиком на втором этаже подальше от сцены, пили чай и слушали выступления рок банд, съехавшихся в клуб на концерт под названием «Железный Фарш». Здесь можно было поговорить несмотря на шквальный звук дисторшн гитар, словно бы это были работающие в руках пехоты ППШ-41; басовые партии, больше напоминающие движение немецких тигров и пантер по размытым осенними дождями дорогам России; вопли и истерические визги вокалистов, разрывающих к чертям микрофоны, подобно крикам партизан, выбегающих из засады и бросающих на вражескую технику перевязанные бечёвками гранаты; ну и мелодичные трели синтезаторов, неплохо гармонирующие с пикирующими над полем боя истребителями, бесперебойные выстрелы которых очень походили бы на ударные партии невменяемых в музыкальном экстазе барабанщиков. Здесь частенько собиралась неформальная молодёжь, чтобы от души оторваться под любимые песни местных команд. Клуб «Камелот» был спрятан в старом квартале среди невысоких домишек и густых деревьев. В случае опасности путей для отхода было множество.

Макс притащил сюда Богатыря после последнего дела в цыганском квартале, когда они, используя полученную информацию от Дениса, покоящегося теперь на тёмном дне непролазных болот, проникли в дом одного из главных распространителей наркоты. Во время операции Макс заметил нечто в глазах Савелия, что насторожило его. Это была какая-то растерянность и страх, блеснувший на долю секунды в расширенных зрачках Богатыря. Это произошло, когда Чеченец, нарушив абсолютно все обговоренные заранее действия, достал нож, поднёс его к лицу хозяина дома и произнёс:

– Знаешь, что я люблю делать больше всего на свете? Я люблю убивать ножом!

После этого он отрезал голову девочке на глазах у связанных полуживых родителей. В этот момент обалдели все. Сева бросил недовольный взгляд на Чеченца, злобно прикрикнув:

– Ты что, совсем уже ополоумел, маньяк хренов!

В глазах Олега Натовца читалась неожиданное яростное восхищение от импровизированных действий Чеченца. Братья Славоли остались равнодушны к увиденному, ни один мускул не дрогнул у них на лице – они только посильнее затянули верёвки на шеях сестры цыганского барона и её мужа. Генрих был скорее удивлён, чем растерян, и только глаза Богатыря дёрнулись так, как подпрыгивает от страха застигнутая врасплох собака. Макс успел это заметить, и это ему не понравилось.